Все тело болело, меня трясло от пережитого шока, голова раскалывалась, во рту был металлический привкус от разбитых губ.

— Пошли, умоемся, и ты разложишь все вещи по местам. А потом мы закажем ужин из ресторана, и поужинаем, — сказал он, мне ласково, гладя по опухшей наливающейся синяком щеке.

Его прикосновения были мне омерзительны. Я кое-как сдержала себя, что бы ни отпрянуть от его руки. Надо показать покорность, и сделать вид что согласна.

Не дождавшись моего ответа, он встал, и резко дернул меня на себя.

— Ты сама виновата в своем состоянии, — сказал он зло, — не пытайся давить мне на жалость. Ты способна сама подняться на ноги, и перенести свое тело в ванну.

Я смотрела в его глаза, и все мое существо замирало от страха. В них была жестокость, злость, жажда крови. Не было того взгляда, который я привыкла ловить на себе. Раньше он смотрел на меня с восхищением, заинтересованностью. Теперь же, была только жестокость. А еще я начала сомневаться в его адекватности.

Следуя за ним, сжав крепко зубы, что бы ни издавать стонов боли, я поплелась за ним. В ванной я аккуратно умылась, целенаправленно избегая взгляда в зеркало. Сейчас мое отражение, меня совсем бы подкосило.

Марк не стал мыться, или умываться. Он заказал еды в ресторане, и, устроившись в гостиной на диване, включил телевизор. Я села в кресло, ожидая момента, когда смогу сбежать из этого кошмара.

Все казалось нереальным. Такого со мной не могло происходить. Это же я, Василиса! Жизнерадостная, улыбчивая, веселая девушка, которая знает себе цену, и всегда добивается поставленных целей. Чем я заслужила такое? Моя жизнь рушилась, не по кирпичику, а огромными пластами, оставляя после себя зияющие дыры пустоты, которые болели и свербели.

— Накрой на стол, — приказал он, ставя передо мной пакеты из ресторана, — а я пошел, смою с себя смазку и запах этой шлюхи.

От такого откровения меня затошнило, и я еле сдержала рвотный позыв.

— И учти, если ты сейчас уйдешь, я тебя из-под земли достану, — прошипел он мне в лицо, — и то, что было сегодня, тебе покажется легким поглаживанием.

Увидев в моих глазах обреченность и страх, он удовлетворенно хмыкнул и отправился в ванну. А я, дождавшись пока включится вода, ринулась за сумкой, быстро кинула туда телефон, зарядки, ноутбук, схватила сапоги, шубу. Перед выходом наткнулась на ключи Марка. У нас стоит такой замок, который можно открыть только ключом с обеих сторон. Поэтому долго не думая, я взяла его связку, и, выскочив в подъезд, закрыла двери и бросила ключи под дверь. Его это задержит, хоть и ненадолго, дома был запасной ключ.

В лифте я быстро натянула сапоги, и шубку. Накинула на себя капюшон, и еще раз порадовалась тому, что тогда смогла настоять, что он мне нужен. Марк был против капюшона, говоря, что это прихоть подростков.

Быстро пройдя несколько дворов, я вызвала такси к себе домой. Когда мы съезжались с Марком, я свою квартиру стала сдавать. Он настаивал на продаже, но я была категорически против такого расклада. Все денежные средства с квартиры я откладывала на счет, скопив приличную сумму денег. Квартиранты недавно съехали, приобретя собственное жилье, а новых жильцов я еще найти не успела. Поэтому я вызвала такси на свой адрес. Надо будет съездить на дачу, и забрать Данку домой.

Только когда я вошла в квартиру, я почувствовала себя в безопасности. Стержень, который меня держал до этого, рассыпался в прах, и я прямо на пороге опустилась на пол, и дала волю чувствам и эмоциям. Рыдала в голос, корчась от душевной и физической боли.

Он растоптал все светлое, что во мне было. Сейчас, когда я была уязвима, когда мне была нужна поддержка, он втоптал меня в грязь, унизил, избил, и наплевал. Вот так просто разрушил все то, что строилось несколько лет.

Когда истерика стихла, я разделась и поплелась в ванну. Надо оценить всю полноту картины моего состояния. Может мне стоит обратиться в больницу? А то ребра очень сильно болят, да и голова кружится. Но там заставят писать заявление. Не врать же мне, что я упала с лестницы.

Подойдя к зеркалу, из глаз снова полились слезы. На мне не было ни одного живого места. Все мое тело представляло собой фиолетово-красную гематому. Глаза уже стали заплывать синяками, губы были рассечены.

— Красавица, — сказала я, и отправилась на кухню делать лед.

Пока вода замораживалась, я прикладывала металлические предметы под глаза. Синяки из-под глаз сходят долго, а мне это сейчас совсем не на руку. Завтра будет третий день, как Лия пропала. Поэтому послезавтра мы с Вероникой Игоревной пойдем в полицию писать заявление.

Устав ждать пока моя вода дойдет до нужной мне консистенции, я приняла душ. Надо будет завтра зайти в продуктовый магазин и аптеку. А еще забрать с дачи Данку.

Телефонный звонок застал меня врасплох. В этот момент я шарила по шкафам, в поисках хотя бы чая. Опасаясь что это может быть Марк, я со страхом переворачивала телефон экраном вверх. Но это был детектив.

— Давид Игнатьевич, — сказал я, сразу же подняв трубку, — есть новости?

— Доброго вечера Василиса Григорьевна, — поздоровался он, — как бы вам сказать, и, да и нет.

— Не понимаю, — опустилась я на диван, — это как?

— Я смог отследить путь Лии в тот вечер, — сказал он, и мое сердце вдруг понеслось вскачь, — но доводит он до парка. Я еще не ко всем камерам получил доступ по его периметру, поэтому придется ждать несколько дней, пока я смогу просмотреть весь материал за тот день и промежуток времени. Но домой она не возвращалась больше.

— То есть, она пошла в парк вечером, и после этого не вернулась? — изумилась я, на нее это было не похоже.

— Да, — сказал он, — я понимаю, что звучит странно. Девушка, одна темным вечером идет гулять в темный парк. Но я обещаю, что выясню, зачем она туда пошла.

— Спасибо вам большое, — сказала я, — хоть какая-то информация есть.

— Буду держать вас в курсе, — сказал он, — как только появятся новости, я сразу же с вами свяжусь. До свидания.

— Хорошего вечера, — попрощалась я, и задумалась.

Что Лии понадобилось в парке ночью? Какого лешего она туда поперлась одна? Захотелось острых ощущений? Вопросов явно было больше, чем ответов.

И опять зазвонил телефон. Посмотрев на экран, я скривилась и, сбросив вызов, отключила телефон. Сегодня я больше не ждала ничьих звонков, так что ничего важного не пропущу. А Марк пусть катится в свою бездну, откуда он вылез.

Ночь я провела как в аду. Все тело ныло и болело, лежать на спине, или боку было невозможно. А переворачиваясь на живот, я не могла расположить голову, так что бы она ни болела. Поэтому периодически проваливаясь в дрему, и просыпаясь от боли, я окончательно замучилась, и решила не пытать себя. Встала, и начала свою маскировку. Сегодня мне надо было выйти в люди, и показаться с таким лицом, было выше моих сил.