Рене сидел молча, пытаясь сообразить, как такое могло с ним произойти. Когда врач упомянул про снотворное, у него перед глазами возник резной шкафчик, который стоял в покоях матери и в котором хранились разного рода лечебные настойки и сушеные травы. Матушка всегда лечила домашних сама, только для тяжелых случаев из города привозили доктора. Отец же после ее смерти частенько заглядывал туда в поисках снотворного, что тоже не было ни для кого секретом. Когда Рене впервые увидел, как он, подслеповато щурясь, наливает себе матушкино снадобье, он, помнится, мстительно подумал, что отцу не дает спать неспокойная совесть. Вряд ли это было так, но найти в доме снотворное он сам мог бы с закрытыми глазами. Видимо, и для его братьев это не составило труда.

Как же все удачно для них сложилось, немного отстраненно подумал Рене. И отосланная по случаю похорон прислуга, и то, что он явился среди ночи, и то, что напился сам, без посторонней помощи. Да тут сам бог велел избавиться от неудобного родственника. Где-то Рене даже понимал Жерара. Баронство и поместье уже были у него в кармане, и вдруг раз — и заявляется старший братец с претензиями, которые, как назло, весьма обоснованны. И что прикажете с ним делать? Вряд ли бы его спасло отцовское завещание… если там все чисто, с этим завещанием. Вспомнив странное поведение Пьера и Луи, когда Жерар упомянул о нем, Рене был почти уверен в том, что в этой бумаге далеко не все так, как описал Жерар.

— Я все равно хочу видеть капитана, — упрямо повторил Рене.

— Зачем? — снова удивился Жиль.

— Я — барон де Гранси, — надменно вскинул голову Рене. — Неужели вы думаете, что барона можно просто так подпоить, оттащить на корабль и отправить на другой конец света? Мне нужно посмотреть мои бумаги. Подпись наверняка поддельная, потому что я не помню, как подписывался.

— Не будьте наивным, молодой человек! Неужели вы думаете, что в бумагах указано ваше настоящее имя? И каким, интересно, способом вы собираетесь доказать, что вы барон, а не какой-нибудь разорившийся лавочник, сбегающий от кредиторов? По вашему костюму, простите, этого не скажешь.

Рене оглядел себя. На нем была все та же семинарская одежда, довольно грязная и местами порванная после его пешей прогулки из Нанта в Гранси. Да уж, на барона не тянет, это точно. Рене посмотрел на свою руку. Фамильного перстня, разумеется, не было. Уже ни на что не надеясь, он пошарил за пазухой. Серебряный крест, ладанка с мощами святого Игнатия и медальон с вензелем баронов де Гранси тоже исчезли.

— Хотите совет? — сжалившись над растерянно осматривающим себя Рене, спросил Жиль. — Не надо никому ничего доказывать. Вы ничего не добьетесь, кроме побоев. Если вы действительно барон и от вас избавились недоброжелатели, то они скорее всего заплатили капитану, чтобы он закрыл глаза на некоторые обстоятельства вашего появления здесь. Как вы думаете, станет капитан после этого с вами церемониться, вздумай вы заявлять о своих правах? Вот и я думаю, что нет. Вас либо выбросят за борт, либо убьют еще каким-нибудь способом. Если хотите остаться в живых, смиритесь с тем, что вам уготовано. Когда мы доберемся до Нового Света, вас скорее всего продадут на три года какому-нибудь плантатору в счет платы за проезд. Это обычная практика, и вам придется это пережить. Зато после этого вы будете снова свободны и сможете вернуться во Францию. Ваше баронство стоит трех лет рабства, как вы считаете? Я думаю, те, кто упек вас сюда, никуда не исчезнут за этот срок, и, когда вы вернетесь домой, у вас будет возможность поинтересоваться, зачем они так с вами поступили.

— Я знаю, зачем они так со мной поступили! — вздернул подбородок Рене.

— Отлично! Тогда сэкономите время на вопросах и просто убьете их, и все.

— Они мои братья, — с горечью сказал Рене.

— Эх, молодой человек, — вздохнул Жиль. — Вот поживете с мое и узнаете, что самую большую боль причиняют обычно самые близкие люди. Впрочем, я уверен, что после трех лет рабства вы запоете по-другому. Вам тогда и в голову не придет их жалеть. Да что там после рабства, вы запоете по-другому уже после того, как; пересечете океан. Если будете к тому времени еще живы, конечно.

— Неужели все так плохо? — Рене знал от знакомых матросов, что жизнь во время морских походов, особенно долгих, далеко не сахар, но и совсем уж адом по их рассказам она не выглядела.

— Да, — спокойно ответил Жиль. — Вам еще не доводилось общаться с теми, кто пересекал океан? Нет? Я так и думал. Мы будем плыть, самое меньшее, два-три месяца. Условия для путешествия — ужасные. Пассажиров в трюме набито что сельдей в бочке. Не двинуться, не вздохнуть. Кормежка вообще… — Жиль выругался. — Поначалу еще ладно, они везут с собой коз. Но на такую толпу этих несчастных животных надолго не хватит, так что придется переходить на солонину. Сухари с жучками и плесенью. Пресная вода тоже только поначалу свежая, а потом… — Он махнул рукой. — Как вам кажется, скольких бедолаг мы за время плавания зашьем в парусину и выбросим за борт?

— Не знаю. Много… наверное, — рискнул предположить Рене.

— Наверное… Я слышал о случаях, когда за борт выбрасывали половину, — сказал Жиль.

— А вы… плывете в Новый Свет не в первый раз? — осторожно поинтересовался Рене. Когда схлынула первая неприязнь к нахалу, он вынужден был признать, что врач ему, пожалуй, симпатичен.

— В первый, — нехотя ответил тот. — Только в отличие от вас собрал всю необходимую информацию.

Они немного помолчали. Рене переваривал то, что рассказал Жиль, а Жиль сидел, уставившись в стену.

— Послушайте, барон, — через некоторое время повернулся врач к своему пациенту.

— Не называйте меня так, — вспыхнул Рене. — Этот титул мой по праву, но пока я не хочу, чтобы меня так называли!

— Как скажете, — пожал плечами Жиль. — Как тогда прикажете вас величать? Месье де Гранси?

— Нет, можно просто Рене, раз уж я здесь инкогнито. — Будущий барон слегка покраснел, вспомнив, как наорал на врача в самом начале знакомства. Тут же разозлился на себя за это и гордо поднял подбородок. — Но «тыканья» я все равно не потерплю!

— Как вам будет угодно! — насмешливо поклонился Жиль. — Так вот, дорогой Рене, у меня к вам есть предложение. Мне нужен помощник. Желательно молодой, неглупый и образованный. Вы мне подходите. Но сразу предупреждаю, работа будет тяжелая и грязная, и, выполняя ее, о гордости придется забыть. Это в минусах. В плюсах то, что вы сможете жить в этой каюте вместе со мной. Она маловата, конечно, но по сравнению с той теснотой, которая сейчас царит в трюме, это просто княжеский дворец, уверяю вас. Ну и питание у нас с вами будет чуть получше, чем у прочих. То есть шансов выжить значительно прибавится. Как вы на это смотрите?

В целом Рене смотрел положительно. Подобная работа не была ему в новинку, однажды на первом году обучения его в наказание на целый месяц отправили в городской госпиталь в качестве санитара. Учиться смирению и любви к ближнему, ага.

— Я согласен, — ответил Рене.