Но. Ох уж это злосчастное «но».

То самое, что соткано из предательских воспоминаний, из старых чувств и безответной влюблённости. Из обиды на чужое равнодушие и горечи от пустых обещаний. То самое «но», что когда-то так крепко связывало нас с Потаповым, да так и не стёрлось из памяти до конца.

Не стёрлось, не забылось. И продолжало царапать где-то в самой глубине души. Да и разве могло быть иначе? Когда перед глазами было два таких напоминания об этом?

— Ир… Ирин? Ты здесь?!

— Что?…

Я моргнула раз, другой, пытаясь избавиться от пелены перед глазами. Нервно дёрнула уголками губ и всё же вздохнула, заталкивая никому не нужную сентиментальность куда подальше. После чего хрипло пробормотала:

— Да… Да, Потапов. Я здесь… А…

— Ты…

Максим замолчал, снова. Откашлялся неловко, явно не зная, что сказать и как. И я тоже затихла, вдруг растеряв весь свой богатый словарный запас. Это странное чувство неловкости и недосказанности ударило чувством дежавю по натянутым нервам, и я гулко сглотнула, крепко зажмурившись на мгновение. Потому что…

Чёрт! Это было слишком. Слишком остро, ещё слишком свежо, ещё слишком…

Просто слишком. Наверное, поэтому мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось бы:

— Дети… Они с тобой?

— Да, — Макс тихо хмыкнул, явно задумавшись о чём-то своём. Но всё же добавил. — С ними всё хорошо, Ир, не волнуйся. Сейчас вон… Размазывают тонким слоем детское питание по дорогущему костюму нашего гостя. Даже не представляю, как буду ЭТО ему компенсировать…

Я не хотела на это реагировать, поддаваться добродушной усмешке, так и сквозившей в его словах. Не хотела, но губы сами растянулись в слабом подобии улыбки:

— Дай угадаю. Под «ему» ты подразумеваешь своего Ильина, да?

— Он не мой, — тут же открестился Потапов. — Он свой собственный.

— Действительно…

И вот вроде ничего такого я не сказала, да и слова мои прозвучали даже на мой вкус скорее устало, чем саркастично. Но Макс рассмеялся в ответ, тихо и до боли знакомо. Так, что на глаза вновь навернулись слёзы, а пальцы дрогнули, сжимаясь в кулак и впиваясь короткими ногтями в ладонь. И следующий вопрос, заданный с хорошо различимым беспокойством, прозвучал как выстрел:

— Ир… Ты как? Всё хорошо? Или…

— Всё хорошо, Потапов, — я сипло выдохнула, отчаянно пытаясь взять под контроль собственные эмоции и мысли. — Аппендицит это неприятно, но не смертельно. Думаю, через несколько дней меня уже выпишут, и я избавлю тебя от необходимости присматривать за чужими детьми.

Слова прозвучали до того, как я успела прикусить язык. И не надо быть экстрасенсом, чтобы услышать в них ни черта не завуалированные обиду и горечь, пополам с издёвкой. Потому что я слишком хорошо помнила, что времени на всякие «глупости» у Макса не было и нет. Что мы вроде бы и вместе, но «нас» как таковых и нет. Что у нас разный круг знакомых, друзей, общения, интересов…

Боже, да проще было сказать, в чём мы совпадали: в постели. Там у нас царило полное взаимопонимание. А в остальном — два чужих человека. И чем дольше мы были вместе, тем больше я понимала, что это тупик. И нет.

Потапов не был плохим человеком. Я знала, что он мог быть замечательным, удивительным, наглым и очаровательным одновременно. Только, почему-то таким Макс был с кем угодно…

«Только не со мной…»

От этой мысли во рту разлилась противная горечь. Я старалась, я правда старалась. Понимать, принимать его таким, какой он есть, любить, уважать, поддерживать. Я старалась, очень старалась. Но вытащить это всё в одиночку так и не смогла. И дети ситуацию бы не изменили, не спасли.

Семья ради приличия — полная чушь. Даже если любишь человека так, что нечем дышать без него.

— Войнова, — оборвал мои размышления Потапов и вкрадчиво поинтересовался. — Ты же понимаешь, что нам нужно поговорить?

Я понимала, правда. Понимала, что этого разговора не избежать, как бы мне не хотелось. Но так и не смогла удержаться от едва слышного, саркастичного смешка:

— Поговорить? Надо же… Теперь у тебя есть время на разговоры со мной. А надо было всего-то в больницу попасть, да…

— Ир, я знаю, мы…

— Да ни черты ты не знаешь, Потапов, — я крепко зажмурилась. Потом ещё и ещё, пытаясь разогнать пелену слёз перед глазами. — И даже если вдруг на тебя снизошло какое-то озарение… Это уже не имеет никакого значения. Как только меня выпишут, я заберу детей, и мы больше тебя не побеспокоим. Ни-ког-да.

Последнее слово я почти прошипела по слогам прямо в трубку. И тут же вжала голову в плечо, закусив губу, в ожидании неминуемого взрыва. Попутно повторяя про себя, как чёртову мантру: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Согласись со мной, прими правильное решение, ну?! Вот только…

Когда это Макс делал так, как я хотела? Хоть раз? Хоть один раз! Ха!

Он даже сейчас проигнорировал всё, что я ему сказала. И заявил невозмутимо:

— Ну и отлично. Я тоже считаю, что говорить о прошлом- бессмысленно. А что касается твоего «заберу детей»… Войнова, ты действительно думаешь, что сможешь это сделать? Теперь?

От этого его подчёркнуто делового тона у меня ёкнуло сердце, а внутренности стянуло противно ноющим узлом от предчувствия грядущих неприятностей. Медленно приподнявшись, я прижала трубку ухом к плечу и хрипло выдохнула в ответ:

— Что ты… Что ты хочешь сказать, а?!

— А, то есть вот теперь ты открыта для конструктивного диалога…

— Потапов, ты… Ты!…

— Список всех моих недостатков мы определили ещё, когда вместе были, — с тихим смешком откликнулся этот невыносимый человек. — Сомневаюсь, что с тех пор в нём что-то кардинально изменилось. И да, Ириш, я по-прежнему не воспламеняюсь силой мысли, Как бы тебе этого не хотелось.

— А жаль… — не подумав, совершенно искренне ляпнула я. И ощутимо вздрогнула от звука чужого довольного смеха, оседавшего странным щекочущим чувством где-то за рёбрами.

— Кое-что не меняется, да?

Слышать неприкрытую теплоту в его голосе было непривычно и даже чуточку дико. Словно ему нравилась наша пикировка, словно он наслаждался нашим разговором. Словно ему действительно не хватало этих глупых споров, постоянных попуток уколоть друг друга. Словно он…

Скучал? Да ну, глупость же!

— Да… Не меняется, — я рухнула обратно на кровать, судорожно сглотнув. И дёрнула головой, отгоняя никому не нужные воспоминания. — Твоё непрошибаемое упрямство, например. И то, что ты… Ты мастерски умеешь уходить от ответа! Потапов, что ты задумал, а?!

— Не задумал, а принял решение. Правильное решение, — невозмутимо поправил меня Макс, начисто проигнорировав мой требовательный тон. И добавил, понизив голос до шёпота. — Отдыхай, Войнова. Поправляйся, набирайся сил… Они тебе определённо понадобятся.