– неуверенно встревает Нейт – на Грейс-Стрит открылся топовый ресторанчик.

– «Грэдис»? – уточняет.

Нейт тут же возбужденно кивает, точно послушный щенок:

– Да! Ты уже слышал про него?

Папа, довольно щелкнув пальцами (словно подписав договор со своей стороны), кивает:

– Годно, тогда там. В это же время?

– Лучше часом позже – встревает мама – чтобы меня колотило до конца дня ме́ньшее количество времени.

– О, ну тогда лучше встретиться ближе к полуночи – невозмутимо предлагает отец с таким серьезным лицом, что на мгновение, кажется, мы все верим, что он это взаправду.

Но едва добавляет-

– Видели бы вы свои лица.

–как все становится на свои места.

Как только наши прощания закончены, на сцену выходят мама с Питером. Могу дать сотку, что они бы в принципе никогда не здоровались и не прощались, если бы не публичные места. Здесь же, как выражается мама, «везде глаза» (похоже на бред параноидального шизофреника) и крайне важно зарекомендовать себя достойными людьми.

А достойные люди, имеющие хорошие отношения друг с другом, всегда прощаются, а не уходят по-английски.

Питеру в этот раз оказывается совсем сложно, потому первой подходит мама. Нагнувшись, она едва касается пальцами папиного плеча, сымитировав что-то вроде объятия (которое настолько бегло, что и не разберешь, что они друг друга не касаются), и улыбнувшись ему самой фальшивой (но при этом очень красивой) улыбкой, уступает место Питеру, словно в каком-то аттракционе.

Отчим молча протягивает отцу руку. Тот жмет ее аналогичным приветствию образом, но на сей раз Питеру хватает выдержки, чтобы не вступать в этот затяжной конфликт. Резко одернув руку (на что мама сожмурилась, словно ее неожиданно кольнули иголкой), он выходит с террасы и нам лишь остается поспевать следом за ним.

Папа остается за своим столиком, вольготно раскинувшись на стуле и продолжая самым беззаботным образом проводить свой день…

* * * * *

– …с этой шлюхой! – рычит Питер, едва мы выходим на тротуар – он наслаждается этим, ты не понимаешь?

– Питер, прошу тебя – мама одними глазами озирается по сторонам, но так лихорадочно и быстро, что делай она это торсом, то давно бы потеряла равновесие – это подождет до дома.

– Мы как клоуны, ты разве этого не видишь? Чертовы шуты! Почему, думаешь, он, уже поев и выпив три стакана, опять заказал стейк и целую бутылку? Мы – просто промежуточная развлекательная программа между его делами и встречами со шлюхами! Или шлюхой – раздраженно отмахивается – не знаю, в каком они там у него количестве.

– Питер, хватит – уже более настойчиво требует мать – все это терпит до дома. Обсудим там.

– А обсуждать нечего – сухо замечает он – я..

– Питер.

Мы с Нейтом идем по обе стороны от них (Я-мама-Питер-Нейт), но искусно изображаем великих слепых и глухих. Если честно, есть что-то логичное в словах Питера про шлюху (в том плане, что папа кого-то ждет после, раз снова все заказал), но в отличии от отчима, я не вижу в этом ничего оскорбительного.

Он ведь не выпроводил нас, потому что его гость/ья подошел? Он сидел с нами, пока мы сами не ушли – а дальше, пусть делает, что хочет. Почему это так задевает Питера и причем здесь «развлекательная программа» – мне искренне непонятно.

Понятно лишь одно.

Что, вернувшись домой, мы вновь каждый попадем в свои личные девять кругов Ада, которые всю неделю будут погружать нас во все новые глубины отчаяния, все глубже и глубже, пока не настанет день следующей встречи, обнулив счетчики и приготовив нас к новому забегу.

Глава 2

Дверь дома открыта, как и всегда, когда внутри кто-то есть. В этот раз это Нара, которую оставили присмотреть за Эби на время нашего отсутствия. Впрочем, по вполне логичной причине – им обоим совершенно нечего делать на этой встрече. Нара – дочка Питера от первого брака, а Эби – их с мамой общий ребенок. Так или иначе, даже если присутствие Питера можно притянуть за уши (отчим детей, пришедший за встречу вместе с их матерью), то этих двоих при всем желании (которого ни у кого нет) не впихнешь.

Хотя, как мне кажется, это лишь очень хороший предлог оставлять Нару дома. Потому как Эби вряд ли бы кому мешала, а вот у Нары характер еще тот. Мы как при первом знакомстве не смогли найти общий язык, так уже два года стараемся избегать компании друг друга, иначе это неизбежно перерастает в ссору.

Нара готова вспыхнуть на пустом месте, может сама зачем-то затеять скандал из ничего, может зацепить просто, чтобы развлечься. А уж если ее разозлить – то она загорается, точно пламя, рожденное на пепелище тысячи книг. В этом и кроется опасность – стоит поместить папу, вечно цепляющегося к Питеру, и Нару, дочь второго, в одно помещение – как неизбежно жди взрыва. Может, отчасти такая агрессивность Нары и связана с ее бывшей зависимостью, которая, как известно, нехило влияет на нервную систему.

Папа не зря, пытаясь задеть Питера, заметил про наркодиспансер. Нара и правда там лежала после передоза, который едва не стоил ей жизни. Было это уже при нас, почти сразу после рождения Эби, когда забот был полон рот с ребенком и без нее, а самой Наре едва исполнилось 16. Думаю, такого поворота не ожидал никто, хотя стоило заподозрить, что что-то не так с человеком, который стал практически всегда отказываться есть, при нормированных часах сна ходить с огромными мешками под глазами, еще больше раздражаться и в целом вести себя достаточно странно и замкнуто даже для такой, как Нара.

Может быть, о чем-то подозревал Нейт. В отличии от меня, он смог найти с Нарой общий язык. Быть может, на той теме, что они ровесники (хоть в 16 лет разница в год и разницей-то не считается), а быть может оттого, что Нейт ее одноклассник и капитан баскетбольной команды, а Наре, мулатке и оттого постоянному предмету язвительных шуточек, было выгодно иметь под боком сводного братца, который навешает люлей любому, кто в очередной раз напишет на ее шкафчике какие-то оскорбительные шуточки по типу «человек+обезьяна=Нара Вудли».

Толерантная Америка.

Быть может, толерантной она стала уже в частных лицеях, или хотя бы престижных школах – но в обычных районных заведениях Чикаго она все еще ничем не отличается от большинства стран второго мира.

– Мы дома – повышенным голосом сообщает Питер, едва переступает порог – Нара?

Мы