Он ведь всегда знал, что мне нравился Грегор и никогда не говорил мне правды о нем, но какой-то там Флоре его “отдал” заранее. Этот факт выводил меня из равновесия, не меньше того, что я увидела в окно, когда к дому подъехала машина и оттуда вытащили двоих. Мужчину и девушку с мешками на головах.

Сердце сжалось от осознания, кем были эти пленники.

И помочь я им ничем не могла. Вот совершенно.

Сейчас их отведут в подвалы. Туда, где раньше в старом доме держали провинившихся слуг. Маленькие камеры-клетки, из которых отец давно приказал выбросить пыточные инструменты, а сам подвал закрыть и сделать там кладовую для коллекции маминых ваз. У обычных слуг доступа туда не было, но судя по всему – Флоре и охране мой папа разрешил едва ли не все.

Наверное, как член семьи, я бы тоже могла пройти внутрь, но раньше меня никогда не интересовала эта часть дома.

Внезапно ключ в двери провернулся и в комнату вошла горничная, я не помнила ее имени, какое-то оно незапоминающееся, а вот ее вечно шуршащее платье под передником униформы бесило особенно сильно. Собственно, только по звуку этого шуршащего платья я ее и помнила.

– Чего приперлась? – рявкнула на нее я, хотя прекрасно видела, что она всего лишь принесла тарелки с едой.

– Простите, мисс, – проблеяла девушка. – Но… кухарка сказала…

Ну конечно же, кто еще кроме этой сердобольной женщины мог решить, что мне сейчас кусок в горло полезет. И в то же время, прищурившись, я оглядела с ног до головы служанку, а в следующий миг приказала:

– Раздевайся!

– Мисс Сильвия, вы что же такое говорите? – она всплеснула руками, но вот вышло как-то сильно наигранно. Не особо сопротивляясь и с особой прытью она сняла с себя униформу и протянула мне.

В этот момент я все же усомнилась в происходящем. Слишком гладко выходило. Да и отец запретил кому-либо кроме кухарки Марты ко мне входить.

– Ну, что же вы, мисс! – протягивая платье и белый чепчик, повторила горничная. – Или моя одежда уже ни к чему?

– Ну, и чья ты шпионка? – догадалась я, вспомнив слова отца, что среди слуг могут быть засланные люди.

Горничная всплеснула руками и, округлив глаза, зажала себе рот, чтобы прошептать:

– Как вы могли, подумать такое мисс. Я предана вашей семье, как господу богу… Чем угодно могу поклясться!

И почему я ей не верю?

Хотя какая разница, в этой игре, на кого бы она не работала, главное, явно не на Флору. Схватив одежду, я быстро переоделась и даже обнаружила тугую связку ключей от многих комнат и перочинный нож в кармане.

– Жди меня здесь, – приказала ей. – Если только пикнешь или как-то меня выдашь, я найду способы отомстить. Мне-то отец ничего не сделает, а вот насчет тебя я бы не была уверенной.

Горничная как-то особенно испуганно охнула и со всей тщательностью заверила, что будет тише мыши. Я закрыла ее в собственной комнате и, опустив голову, медленно двинулась по коридорам.

Тень с шуршащим платьем, на которую никто даже не обращал внимания, будто невидимка. Уже у самых подвалов я была полностью уверена, что горничная однозначно шпионка, а платье ни что иное, как хитрый артефакт, отводящий взгляд.

Другой вопрос, почему она его так легко мне отдала. Приходилось всерьез задуматься, чтобы хоть немного разобраться в хитросплетениях происходящего.

Наверное, она была кем-то из арсамазских разведчиков… А почему бы и нет? В доме, полном слуг, легко спрятать кого-то своего. Если бы у нее был допуск в подвалы, она бы сама попыталась высвободить Лорейн и Грегора… то бишь Артура, но возможность пройти туда незамеченной была только у меня.

Только одно оставалось загадкой, с чего горничная решила, будто я стану это делать? Однако времени искать ответы у меня не было.

Сейчас я впервые в жизни вылезла из своей скорлупы безвольной марионетки и собиралась сделать что-то важное.

Попутно пыталась понять, что мною движет: любовь к иностранному разведчику? Вряд ли, ее перечеркнула обида за обман. Сейчас меня скорее вела злость на отца и желание, чтобы Артур не достался Флоре. А еще понимание, какой именно поступок будет правильным.

Да и ненависть Флоры к Аманде пугала меня до чертиков. В глазах блондинки плескалось столько безумия, что если не спасу бывшую подругу, то до утра она может и не дожить.

А вот что скажет отец, если узнает, я даже представить боялась, но очень надеялась, что он ничего не узнает…

Первая дверь, ведущая в подвалы, была приоткрыта, и я без труда скользнула за нее, но уже заглянув за следующий поворот, поняла что просто не будет.

Там у закрытой камеры, за решетками которой сидели Лора и Артур, все еще с мешками на голове, стоял охранник. Что с ним делать, я даже не представляла, и пока раздумывала, у него на поясе ожил артефакт связи.

– Срочно на второй этаж, – рявкнул оттуда голос Флоры.

– Но ведь пленники остануться без охраны! – мужчина попытался возразить.

– Они за решеткой, идиот, никуда не денутся. Срочно на второй этаж, я сказала.

Когда он пронесся мимо, я постаралась слиться со стеной, спрятавшись в тени, куда не доставал свет фонарей, и только потом выглянула из своего укрытия.

– Эй, вы живы? – позвала я, приближаясь к камере.

Лорейн дернулась, тряхнула головой и завозилась, пытаясь сбросить оковы за спиной, а вот Артур похоже оставался без сознания.

– Кто здесь? – отозвалась подруга.

– Сильвия. Ты знаешь, как мне вас отпереть? – я стояла у решетки с хитрым замком без скважины и рассеянно пыталась найти хоть какой-то механизм.

– Спроси, что полегче, – глухо пробормотала девушка. – Мы ведь в твоем доме, судя по-происходящему…

И правда. Наверняка, ещё одна защита для людей с допуском. Хитрая, которую не открыть посторонним, вот только я была тем самым предателем, от которого ничего подобного не ждали.

Я просто потянула за решетку, и она с легкостью поддалась.

Примерно в этот же момент я поняла, что моя мать тоже в курсе всех махинаций отца и наверняка знала обо всем с самого начала. Ведь именно она прикрывала тётку Дору, утверждая, что это ее кузина, и именно здесь в подвале мать якобы хранила коллекцию бесценных фарфоровых ваз, ни одной из которых я сейчас не видела.

На душе стало особенно противно. Очень гадко осознавать, что врали вокруг все, не только бывшие друзья, но и родные, которые все это время вели свою игру, не принима всерьез и считая маленькой идиоткой.

А я наверное ею и была, потому что только идиотки предают семью и отпускают любимого мужчину к другой женщине добровольно.

Я стащила мешки с Лоры и Артура, лицо последнего напоминало большой синяк. Похоже, его долго били, прежде, чем связать. От этого зрелища у меня на глаза невольно навернулись слезы.