— В следующий раз сразу звони, дежурную группу вышлю. Ещё рабочий номер мой новый запиши, но его набирай только в случае крайней необходимости и лишнего по телефону не болтай. Там пишут. — Георгий Иванович продиктовал пять цифр, потом вздохнул и сказал: — Прикреплю-ка я к тебе сотрудника, пусть в наружном наблюдении практикуется. Если кого из наших общих знакомых приметишь, с хвоста не сбрасывай.

Мне отнюдь не хотелось, чтобы за мной кто-то день-деньской шастал по пятам, но деваться было некуда, покладисто согласился:

— Хорошо. — И дабы совсем уж не осталось никакой неопределённости, уточнил: — А до этого за мной никого не пускали?

— Нет! — объявил Городец.

— А…

Ответом стали короткие гудки. Дослушивать меня Георгий Иванович не посчитал нужным и попросту кинул трубку. Не очень-то это и вежливо, не говоря уже о том, что дело отнюдь не в досужем любопытстве.

Но одно можно сказать наверняка — вчера за мной не контрразведчики следили. Определённо — не они.

По спине пробежал неуютный холодок.

Пронести пистолет на территорию студгородка не получилось. Изначально я намеревался сделать это совершенно открыто, поскольку формально продолжал числиться в Бюро оперативного реагирования, да к тому же имел на руках корочки старшины ОНКОР. Вот и выдал за табельный, благо вахтёры на проходной за время моей службы предъявлять оружие к досмотру не требовали ни разу, но не тут-то было, не прокатило.

Из Бюро уже спустили уведомление о моём отстранении от службы, а сотрудникам ОНКОР для проноса оружия на территорию студгородка требовалось специальное разрешение. Я с показным безразличием пожал плечами и пообещал выправить все необходимые бумаги, а пока что наплевал на риск негласного досмотра оставленных посетителями вещей и убрал пистолет в одну из ячеек металлического шкафа, именно для таких вот случаев и предназначенного.

Наплевать на формальности и пройти на территорию с пистолетом в кармане мне и в голову не пришло, ибо практиканты-аналитики просвечивали всех входящих едва ли не на сквозь. А, может, и без всякого «едва ли». Кто их знает?

Увы, панацеей столь серьёзные меры безопасности всё же не были. Я и встал ни свет ни заря именно из-за совместного совещания по этому поводу руководства студсовета и дружины. Обсуждали мы участившиеся случаи изъятия у студентов опиума и кокаина — пусть ловить распространителей и было задачей оперативников Бюро, но в ректорате требовали принятия незамедлительных мер решительно ото всех.

— Слава богу, учёт морфия налажен! — выдал под конец собрания Ринат Сафир.

Касатон досадливо отмахнулся.

— Брось, Ринат! Дело не в учёте, а в отсутствии спроса. Надо отдавать себе отчёт, что мы имеем дело с целенаправленным распространением наркотиков в студенческой среде, инициированным извне!

Руководитель студенческой дружины покачал головой.

— Нет никаких подтверждений этой версии.

Стройнович насмешливо фыркнул.

— Ну конечно! А тебя не смущает тот факт, что продавцы шифруются почище шпионов? К этому делу уже контрразведка подключилась, а один чёрт результатов нет! Самое большее — несколько человек из низового звена загребли!

— Это ничего не доказывает!

— Товарищи! — обратился ко всем сразу председатель студсовета. — Давайте не будем переливать из пустого в порожнее! Какие ещё вопросы на повестке дня?

— У меня «СверхДжоуль» уже в печёнках сидит, — заявил в ответ Ринат Сафир. — Это какой-то натуральный рассадник космополитизма! Сигнал за сигналом идёт! Тамошняя публика все изменения в стране принимает в штыки и только критикует, критикует и критикует! Абсолютно неконструктивную позицию демонстрируют!

Взгляды всех собравшихся обратились к Якову Беляку. Тот набычился.

— А что вы на меня смотрите? Я давно из клуба вышел!

— Может, и напрасно? — мягко поинтересовался председатель студсовета.

— Мне разорваться, что ли, было, Сева? — возмутился Беляк.

Всеволод нахмурился.

— Да уж не разорвался бы! А вот сейчас нас спросят за это безобразие, и что отвечать прикажешь? Это ведь не просто клуб! Это студенческий клуб!

— Просто неформальное объединение!

— А какая разница⁈ Ты там главным до недавнего времени был, а все поговорку помнят, что рыба с головы гниёт!

— Так это я во всём виноват?

— Да ни в чём я тебя не обвиняю! Но если ситуация продолжит усугубляться, это бросит тень в том числе и на студсовет!

— Мальчики, не время искать крайних! — вмешалась в перепалку пухленькая Диана. — Кто там сейчас председательствует? Маша Бердник? Надо разобраться, не справляется она или разделяет неконструктивную позицию критиканов! Касатон, а ты что молчишь?

Стройнович решительно рубанул рукой воздух.

— А у нас нет полномочий разбираться! Вопрос надо на студсовет выносить!

— И что мы вынесем? — возмутился Всеволод. — Конкретика у нас есть? — Он посмотрел на руководителя студенческой дружины. — Что там с твоими сигналами, Ринат?

— Конкретики мало, исключительно о каких-то общих тенденциях разговор идёт, — признал тот. — Но это просто никто доносчиком прослыть не хочет. А если не отреагируем, с нас потом спросят, как такой оппозиционный гнойник проморгали!

— Надо в Бюро обращение писать, — предложил молчавший до того заместитель председателя студсовета.

— Не их профиль, придётся ректорат в известность ставить, — возразил ему Касатон.

— Сами же слышали — конкретики нет! — взорвался Всеволод.

— А если их в институтской малотиражке пропечатать? — предложил я. — Диана, ты ведь главред «Сверхзадачи»? Можем в следующий номер статью о сборище космополитов и любителей красивой жизни поставить? Тогда никто не скажет, что студсовет бездействовал!

— Не надо так в лоб, — пробурчал Яков Беляк. — Фельетон для начала забацаем. Я сделаю.

— Ну вот! — улыбнулся председатель студсовета. — Можешь же, если хочешь!

— Да ну вас! — буркнул Яков, поднялся со стула и сдёрнул со спинки пиджак. — Всё на этом? Тогда я пошёл.

Он отправился восвояси, начали собираться на перекур и остальные.

— Веня Мельник вчера звонил, — сказал Касатон руководителю дружины. — Он при Рогаче порученцем остаётся, будет за связь со службой сверхэнергетической защиты отвечать.

Ринат присвистнул, остальные тоже впечатлились.

— Эх, не захомутала я его в своё время! — рассмеялась Диана. — А теперь и не посмотрит, большим человеком стал!

— Мы тоже не карлики, — хмыкнул Всеволод. — Касатон, а известно, кого руководить СЭЗ поставят? Мельник на этот счёт ничего не говорил?

— Стригаля из корпуса утвердить на неделе должны. А заместителем у него Дичок будет. Вы его должны знать, он на военной кафедре одно время преподавал.

— Марина его дочь, получается? — сообразил Ринат.

— Так и есть. Он тамошнюю разведку курировать будет.

— Почему — разведку? — удивился я.

— Так его профиль, — пояснил Касатон. — Дичок же в аналитическом дивизионе корпуса до института служил!

Я озадаченно хмыкнул, поскольку всегда считал Василия Архиповича сотрудником дивизиона контрольно-ревизионного. А собственно — с чего бы? Только лишь на основании дружеских отношений с Городцом? Мог бы догадаться, что Герасима к работе нелегалом именно представители разведки корпуса готовили.

Все отправились на перекур, я пообещал Касатону появиться через полчаса и отправился в горбольницу, где расспросил Рашида Рашидовича о докторе Ломовом, точнее — о конфликте, случившегося между тем и Резником.

Увы, знал реабилитолог не так уж и много.

— Максим с этим прохвостом какое-то совместное исследование вёл, даже собственную квоту лекарств чуть ли не на полгода вперёд задействовал. Уж не знаю, что у них с Резником за уговор был, но тот своего слова не сдержал.

Из всех дефицитных лекарств на ум сразу же пришёл спецпрепарат, и я озадаченно хмыкнул, а потом предложил:

— Может, поговорите с Ломовым? Вдруг нечто такое всплывёт, что против Резника использовать получится?

— Не всплывёт и не сможем, — с лёгкой улыбкой покачал головой Рашид Рашидович. — И Максим в столицу на симпозиум улетел, и Резник его умаслить успел. Наобещал с три короба, это он умеет.

Но я так легко сдаваться не собирался.

— Вы бы всё же поговорили с Ломовым, как вернётся.

Реабилитолог испустил тяжёлый вздох и ответил в высшей степени неопределённо:

— Поживём — увидим.

— Рашид Рашидович! — возмутился я.

— Ну-ка цыц! — одёрнул тот меня. — Проект я не бросаю, уж будь уверен — пристрою его в хорошие руки.

Но меня эти уверения не слишком-то воодушевили. И не в силу какого-то там юношеского максимализма, просто научный совет выберет один-единственный проект, и весь банк сорвёт победитель, а утешительных призов для второго и третьего мест не предусмотрено.

И зря мы, что ли, столько сил и времени в проект вложили?

Да вот ещё!

После обеда вылетели к Эпицентру, остаток дня и всю среду я проторчал в учебном центре за пределами особой научной территории. Там помимо всего прочего в очередной раз попробовал оперировать входящим потоком, удерживая при этом потенциал в противофазе, и в очередной раз результат нисколько не воодушевил. Нет, получиться — получилось, разочаровал предельно низкий коэффициент полезного действия. Хоть и усилил до предела экранирование внутреннего потенциала, для полного предотвращения взаимной нейтрализации энергии этих потуг всё же не хватило.