картинок под расширяющими сознание препаратами. Всё во имя эффективности!

— А чего Резник тогда выступать припёрся? — вновь дёрнул я Рашида Рашидовича. — У него же должность профессорская!

— Должность профессорская, а докторской степени — нет. Вот обкатает свой проект на соискателях, наберёт материал и защитится.

— Так всё только ради диссертации?

— Угомонись!

Реабилитолог явно пребывал в дурном расположении духа, так что и дальше я его терпение испытывать не стал, тем более что кандидаты перешли непосредственно к дебатам. Следить за порядком взялся проректор по воспитательной работе, но накал страстей оказался столь высок, что даже его авторитета зачастую недоставало, и для удержания общения кандидатов в цивилизованных рамках время от времени приходилось задействовать сверхспособности. Угомонить же студентов на трибунах никто и не пытался, вместо этого сцену отгородили звуковым экраном с односторонней проницаемостью, а дополнительно с помощью акустических воздействий усилили голоса выступающих. У меня даже в ушах уже звенело.

А вот Рашида Рашидовича такие мелочи не волновали, он увлечённо болел за коллегу-медика, беспрестанно закатывал глаза и в сердцах поминал шайтана. Дела у Ломового и в самом деле шли не лучшим образом, поскольку остальные выступающие сочли франтоватого доктора лёгкой добычей и разносили в пух и прах каждый его довод.

— За углублённой схемотехникой будущее — никто с этим и не спорит! — в запале выкрикнул Максим Леонидович, обращаясь к Пауку, — но ваши притязания на истину в последней инстанции просто смехотворны! То, что вы предлагаете — пройденный этап! Специалисты Общества изучения сверхэнергии всесторонне рассмотрели эти вопросы ещё десять лет назад!

— За десять лет наука ушла далеко вперёд! — парировал доцент, оскорблённый выпадом медика до глубины души.

— Так почему тогда вы топчетесь на месте? — вцепился в него Ломовой. — Архивы Общества изучения сверхэнергии открыты! Берите, изучайте, развивайте! Обменивайтесь опытом! Борис Давидович, разве это не оптимальней, нежели в очередной раз изобретать велосипед?

Резник с высказыванием своего мнения на сей счёт торопиться не стал, и доцент Паук попытался перехватить инициативу у оппонента.

— Вздор! — завопил он. — Адаптация чужих разработок — путь изначально тупиковый! Требуется проявить индивидуальный подход буквально к каждому студенту, и работы этих ваших старорежимных прихвостней тут ничем не помогут! Не так ли, Борис Давидович?

— Несомненно, — подтвердил Резник, но только лишь этим и ограничился, а Паук, такое впечатление, ждал от коллеги куда более активной поддержки, очень уж растерянный у него сделался вид.

— Настоящий учёный всегда открыт… — начал было Ломовой, но не тут-то было.

— Да погодите вы! Не даёте другим и слова вставить! — весьма невежливо оборвал его Чертопруд. — Борис Давидович, если уж речь зашла об индивидуальном подходе, то скажите: а нужно ли стричь всех под одну гребёнку и пытаться довести до ста процентов случаи инициаций на эталонном шестом витке?

— Все люди разные, и при всей моей вере в силу науки это невозможно даже чисто теоретически, — ответил Резник, уйдя от прямого ответа на неудобный вопрос.

— Да и ненужно! — объявил Чертопруд. — Обучение оператора, прошедшего инициацию на так называемом «золотом» румбе, занимает годы, такой специалист получается воистину золотым! А так ли высока нужда народного хозяйства в специалистах с откровенно избыточной мощностью? Требуется ли она гениальному инженеру, виртуозному слесарю или сварщику экстра-класса? Вовсе нет! Рост доли операторов шестого витка самым существенным образом увеличивает нагрузку на институт, но по сути контрпродуктивно! Не лучше проявить индивидуальный подход и выводить соискателя на тот виток, который наиболее соответствует выбранной им стезе? Это ведь реально? Ваши разработки позволят проводить контролируемую инициацию?

— Вне всякого сомнения! — подтвердил Резник.

— Получается, наши позиции не просто схожи, но и дополняют друг друга? — улыбнулся Чертопруд и протянул собеседнику руку. — Предлагаю объединить усилия!

Борис Давидович колебался недолго, он решительно шагнул вперёд и ответил на рукопожатие. Для всех участников диспута такой поворот оказался полнейшей неожиданностью, особенно поражёнными случившимся альянсом показались мне доцент Паук и доктор Ломовой, а вот группы поддержки объединившихся кандидатов принялись скандировать имена своих наставников едва ли не раньше, нежели те скрепили союз рукопожатием.

Слаженные выкрики моментально завели стадион, проректор остановил дискуссию, и озадаченные кандидаты принялись обмениваться быстрыми взглядами — будто прикидывали, с кем из конкурентов можно объединиться, дабы побороться с дуэтом Чертопруда и Резника.

— Плёл паутину для другого, да сам в своих силках увяз! — с мрачным удовлетворением произнёс Рашид Рашидович и выругался: — Интриган недоделанный!

— Вы о Пауке? — уточнил я.

— А о ком ещё? Я сразу неладное заподозрил, когда он предложение Резника о переносе защиты проектов с июля на сентябрь поддержал. Вдвоём они мои возражения пересилили, а теперь этот болван локти кусает!

— Так ему и надо, — усмехнулся я, припомнив доценту свой недопуск до экзамена.

Реабилитолог вздохнул.

— Только нам-то от этого не легче. Резник за лето материал по своей группе соискателей подкопит, а Чертопруд его связями в научном совете обеспечит. И ещё выборы! После выборов их позиции только усилятся!

— Думаете, у нас нет шансов?

— Ни малейших, — прямо признал Рашид Рашидович. — Но как у меня на родине говорят: коль шампуром назваться согласился, изволь над очагом уж покрутиться! Идея здравая, работа проделана большая, остаётся лишь её до нужных людей донести. Это уже моя головная боль.

Я вздохнул и ничего в ответ говорить не стал. И без того не самое лучшее настроение испортилось окончательно, от жары и шума разболелась голова. И вроде теперь мне исследовательский проект даром уже не сдался, но вот прикипел как-то к этой идее совершенно незаметно. И потраченных усилий жалко, и тщеславие уязвлено.

До конца дебатов я в итоге еле досидел, да и свинтил чуть раньше, дабы не толкаться на выходе со студентами. Первым делом сбегал на процедуры в лабораторный корпус, затем отправился в студсовет. Думал, придётся разбирать протоколы об административных правонарушениях на вчерашнем празднике, но вместо этого повстречавшийся на крыльце Касатон Стройнович поручил сходить в горбольницу.

— Ивана Дубка вечером поколотили, — сказал он мне. — Опроси его, разузнай о случившемся.

— Чего это ещё? — возмутился я. — Дознанием пусть оперчасть Бюро занимается!

Касатон досадливо отмахнулся.

— Поколотили его в городе, побои лёгкие, а раз заявление он писать отказался, то и уголовного дела не возбудили. Ни милиция этим делом не занимается, ни Бюро.

— А мы к нему каким боком?

— Дубок заявил, что выпил и ничего не помнит, но я точно знаю, что он спиртного в рот не берёт. И зачем ему врать, как думаешь?

— Кто-то свой бока намял? — предположил я.

— Возможно, — кивнул Касатон. — Но может статься и так, что причиной потасовки стали трения с активистами из других групп. Донеси до него мысль, что вендетты мы не потерпим.

— А-а-а! — понимающе протянул я. — Имеет смысл, да.

Всё общение с пострадавшим заняло у меня от силы минут пять, дольше до горбольницы шёл и с медперсоналом свой визит согласовывал. Активисту из кружка Резника всего-то подбили глаз и рассадили губу, при этом Иван был непривычно бледен и вял. На вопросы от отвечал неохотно и путанно, но мой намёк, вне всякого сомнения, понял, пусть вида и не подал.

— Поговорим после выписки, — сказал я на прощание и отправился в столовую при больнице.

Миша Попович уехал на какую-то студенческую конференцию, Милена тоже куда-то запропала, и завтракал я сегодня всухомятку, поэтому сплошь заставил поднос тарелками и стаканами, больше следил за ними, нежели смотрел по сторонам.

— Петя! — послышалось вдруг. — Идём к нам!

Позвала меня Лизавета Наумовна, и хоть Альберта Павловича, который составилял ей компанию, сей факт откровенно не порадовал, я отнекиваться не стал. А только присоединился к ним и сразу обратил внимание на украсившее один из пальчиков дамочки помолвочное кольцо.

— О, поздравляю!

— Спасибо, — улыбнулась в ответ Лизавета. — Альберт завидным женихом стал, сам бог велел такого к рукам прибрать!

— Скажешь тоже — завидный жених! — улыбнулся Альберт Павлович. — Заместитель заведующего кафедрой — невелика птица!

— Не думали свою кандидатуру в наблюдательный совет выставить? — поинтересовался я. — А то у нас политическая жизнь так и бурлит!

— Наблюдал сегодня это бурление воочию, — скривился куратор. — Аж забрызгало!

— И что там? — уточнила Лизавета.

— Резник с Чертопрудом спелись, — пояснил я.

Альберт Павлович фыркнул.

— Скажешь тоже! Спеться Борис Давидович может только с самими собой. Тут ему определённо сделали предложение, от которого он не смог отказаться.

— И какое же? — полюбопытствовала Лизавета. — Что ему такого мог посулить заместитель заведующего лабораторией?

— Ты ведь в курсе