Прощай, Поворов! Прощайте, могильники и чащи! Прощай, Даньша! Земля, прощай!

Натянулись и порвались связывающие ладью-месяц серебряные цепи. Светило царапнуло рогом бок корабля, и Васса крепче сжала рычаги. Летучий корабль накренился, но быстро выровнял полет, и в быстро темнеющие оконца было видно, как валится за лес лишенный цепей месяц. Вспышка — и озарило белым полнеба. После зарева пришел громовой раскат. Ива зажала уши ладонями, зажмурилась, тряся головой, точно хотела проснуться и увидеть, что по-прежнему находится в гриднице, а может, в постели княжича — румяного, ласкового и живого. Но Ивина жизнь тоже осталась далеко внизу, и будет ли ей счастье в новом мире Ирия?

Прижав к колотящемуся сердцу ладонь, Васса чувствовала, как кожу холодит железная пластинка из головы Хорса, и это дарило успокоение и надежду.

Поплыла под подошвами палуба: летучий корабль будто рухнул в воздушную яму.

Сцепив зубы, Васса что есть силя потянула рычаг на себя. Корабль дернулся и затрясся, набирая ход. За оконцем среди сплошной звездной черноты запульсировали огненные блиставицы.

— В грозовое облако идем! — крикнула Ива, не отлипая от окна. — И какое огромное, ух!

— Обойти можно? — отозвалась Васса, с тревогой наблюдая, как вокруг них клубятся и уплотняются тучи.

— Не вижу! Мрак — хоть глаз коли!

По окнам полоснуло новой впышкой, могуче громыхнуло-раскатилось по небесному своду, и по краю туч пошли плясать голубые да алые сполохи. В их пульсирующем свете небесный разлом казался еще чернее и еще пустыннее, чем прежде. Влететь бы прямо в него, минуя надвигающуюся грозу — и боязно лететь. А ну, как лгал и Хорс, и черный волхв? Пронзят они небесную ткань и выпадут в ничто. Тут и придет погибель.

Зарницы полыхали чаще. Искры мерцали все быстрее, все неистовее, превращаясь, наконец, в быстро крутящиеся огненные колеса. Над тучами рассыпались звезды: не звезды — глаза. В каждом горел огненный зрачок, каждый мигал, жмурился, открывался снова, пульсировал, прожигал насквозь.

— Сварг Тысячеглазый! — взвыла Ива, валясь на палубу.

Хват заметался над рычагами, следом за ним отметины на железной пластинке вспыхивали одна за другой, и корабль принялся нырять то влево, то вправо, лавируя в облачных прорехах.

Васса не знала, что делает Хват, но понимала, что ни в коем случае нельзя бросать рычаги. А потому сплела вокруг железа пальцы и, насупясь, следила, как тучи собираются в исполинскую песью морду, испещренную глазами-зарницами и усаженную клыками блиставиц.

— …Пр-ро-очь!.. — прогрохотал снаружи раскатистый бас.

А может, приказ прозвучал внутри головы Вассы.

Может, это разыгралось воображение, и Сварг небесный, отец над богами, не говорил ничего, а только выдул ураганную мглу, крученную штопором и сразу поглотившую летучий корабль. Его увлекало прочь от разлома. Вцепившись в рычаги, Васса едва держалась на ногах. Не стало ни потолка, ни пола. Кружились в карусели звезды и земля. Ива, уцепившись за шнуры, хватала ртом воздух, но держалась.

— Батюшка Сварг, — стонала, — Мехра Костница да Гаддаш… Простите и не гневайтесь…

— Пусть гневаются! — зло ответила Васса. — Недолго им осталось!

Пластинка на груди придавала сил, точно сам Хорс обнимал со спины, водя по коже ласковой ладонью.

«Ничего не бойся, люба моя! — должно быть, говорил он Вассе. — Взлетим с тобою выше месяца и звезд, выше Сваржьего ока, к хрустальному терему, в благословенный Ирий! И будут новые лета. И в память обо мне, о матушке и батюшке твоих, о братце безвинном, сладишь лучшую жизнь без богов и чудовищ! В том благословение мое!»

Вспышка блеснула перед самым носом. Послышался треск и запахло паленым. Затрясшись, корабль накренился и принялся падать в раскрытую жуткую пасть Сварга-пса.

— Помоги! — крикнула Васса полуденнице.

Ива бросилась к рычагам, с натугой потянула к себе.

Корабль загудел, раскрывая огненный хвост, рванулся из утягивающего облачного омута. Шнуры заискрили. По окнам хлестнуло плетью блиставицы. Палуба содрогнулась, отдаваясь дрожью в каждой косточке, и безумно вытаращенные глаза Ивы отразили ледяные вспышки.

— Поднажмем еще! — Васса старалась перекричать пронзительные завывания ветра.

Рычаги скрипели и давили на грудь — пустяки!

Зато корабль рванулся снова и, содрогаясь, пополз вперед, ввысь, точно шел не по небу, а медленно поднимался из болотной трясины.

— Видишь прореху? — Васса указала на истончившуюся небесную ткань. — Туда ведем!

Оморочень пробежался по огонькам на пластине. Она радужно замигали, множась на тысячи искр. В их свете Ивино лицо озарялось то синим, то алым, то погружалось в густую темноту.

Еще рывок!

Снаружи затрещало.

Рванувшись, летучий корабль ринулся ввысь, точно выпущенный из пищали снаряд. Оставляя позади огненное веретено, летели они к разлому — все ближе, ближе! Ива зажмурилась, однако, не отпуская рычагов. Васса глухо вскрикнула, когда летучий корабль носом пропорол небесную твердь и, воткнувшись в преграду, затрясся и, наконец, застыл, то и дело порыкивая, но не сдвигаясь с места.

Отвалившись от рычагов, Васса тяжело дышала и никак не могла распрямить веденыне судорогой пальцы. Ива облизала искусанные губы и прильнула к окну.

— Ушли?

— Ушли, — эхом отозвалась Васса. — А куда пришли? Видишь что-нибудь, а?

Ива ладонью обтерла окно и испустила длинный вздох.

— Звезды, — прошептала.

— Что? — также шепотом отозвалась Васса.

Глянула в окно — голова пошла кругом.

Звезды мерцали внизу. Там ткался и расползался нитями облачный саван. От корабля валил дым. Что-то потрескивало, пощелкивало, мерцало, отражаясь от закопченной слюдяной скорлупы, отделяющей Тмуторокань от неба.

— Это и есть твердь небесная? — шепотом спросила Ива. — А если Сварг достанет?

Васса устало оттерла лоб.

— Не достанет. Нет больше власти над нами.

— А это что? А? — Ива указала на выхваченные из полумрака шнуры, похожие на кровеносную систему исполинского животного. Васса не знала ответ, но помнила видения и сны, а потому ответила тихо:

— Терем, где спят боги.

Дверь соскочила с разболтанных петель, и снаружи почернела, частично обуглилась, так что Васса внутренне подивилась, что корабль все-таки смог долететь и не рассыпаться от Сваржьих блиставиц.

Воздух казался затхлым, плотным. Где-то гудели невидимые механизмы, где-то потрескивали разорванные шнуры. Звуки были неживыми, и оттого окружившая тишина казалась пугающей, как на Мехровом могильнике.

Страшно было спрыгивать с корабля: под ногами проплывали облака да звезды, и Васса с Ивой шли по небу, как по земле, пытаясь разглядеть далеко внизу затопленный Китеж, но не видя ничего в облачной мути.

Шли вдоль трещины, протянувшейся далеко во мрак. С нее прямо в Тмутороканское небо свисали шнуры, похожие на жилы давно умершего животного. Из обрубков сочилась людова соль.

— Так странно, — сказала Ива, и голос эхом отдавался в петляющих коридорах. — Идем по небу, а будто по горницам. Только думала, что