- Понимаешь, простые люди много работают, но они понимают только одну работу – которая делается руками. Ее видно по окончанию. Я последнее время занималась книгами, школой, Драс мостом и улучшением условий для людей, которые работают на каменоломне, ты – занимался строительством вышек за рекой, тренировал молодых солдат, планировал строительство новых домов. То, что мы делаем кажется им неважным, незаметным. У человека в голове возникают эти мысли, но ему стыдно за них. Когда ему об этом скажет кто-то другой, он уверяется в своих мыслях, - я понимала, что это работа Ваала. Только вот, из какого он времени, чтобы не научить Улааля производству пороха, но знать психологию толпы?

- Ты думаешь, что когда им это говорят, они начинают открыто злиться на нас? – Драс внимательно слушал, и сейчас, будто понял всю суть того, что происходило на улице.

- Да. Для них Улааль и южане где-то далеко, и не факт, что они собирались напасть на нас, а вот мы, довольные жизнью, потому что всю тяжелую работу выполняют они, теперь явные враги, - можно было даже не думать, проводя ассоциацию с первым попавшимся в голове - переворотом в 1917 году. – И эти люди, которые вслух сказали о том, о чем думали они, хоть и считали эти мысли грязными, эти люди теперь их боги. И после этого простому человеку из Зарама, который совсем недавно был так рад, что ему позволили здесь жить, растить детей в безопасности и достатке, остается делать то, что делают все – ненавидеть нас, подтверждая свою ненависть тем, что говорит Орус.

- Сири, теперь я уверен в твоих словах о тебе и Ваале. Этих мыслей у меня никогда не было, - Драс сказал мне это прямо в ухо, наблюдая за тем, чтобы Гор и Бор не заметили. Я посмотрела на него и мотнула головой.

- Это информационная война. Людям теперь не нужны доказательства, - я ждала от них актуального вопроса, и ставила на Драса, но его задал Бор:

- Если мы победим Оруса, как жить с этими людьми, Сири? Как жить с ними в одном городе? – его взгляд выдавал его мысли, и он был напуган по-настоящему, и понимал, что это никак не отменить, не отмотать назад.

- Бор, люди всегда чем-то недовольны, особенно, когда их много. Теперь будем жить так, чтобы они получили то, с чем согласились. Лишь бы у Харэма и Юты все получилось, - я прошептала это только губами, но Бор и Гор мотнули головой, дав понять, что все поняли.

- Я надеюсь, они встретились с Севаром. Как-то не очень хочется умирать, - шептал мне в ухо Драс.

В дом вошел Орус, на этот раз он принес табурет, и отпихнул те, с которых охранники подскочили, когда он резко открыл двери. Минут десять он с улыбкой смотрел на нас и молчал. Пытался сцепиться взглядом с Драсом, который просто закрыл глаза и прислонил голову к стене. Казалось, он спал, но то, как он кусал изнутри нижнюю губу, выдавало, что он сейчас думает, он ищет ответы, ищет решение – он делал так всегда.

- Можете признаться людям, что заставили их строить город, чтобы потом впустить сюда южан, и, если они простят вас, вы останетесь живы, хоть и в тюрьме. Вас будут кормить. Я даже буду впускать к вам ваших детей, - он смотрел на каждого из нас долго, говорил, с удовольствием растягивая паузы между словами – легко перенимает своего учителя.

- Твой учитель предал уже своего господина, так что, скоро придет и твоя очередь, Орус, - мне хотелось задеть его, «укусить» словом так, чтобы он заговорил своими словами, чтобы он «прорезался» из той личины, что ему нравилась.

- Что ты говоришь, женщина? Я старше Драса дважды, и не ему править этим местом, и уж тем более не тебе…

- Ты завидуешь, потому что ты глуп, и создать что-то ты просто не способен, как и твои люди. И Ваал, который учит тебя говорить, как ребенка, который держится за мамкину юбку, сейчас управляет тобой. Тебе понравилась идея внушить людям это вранье, и ты ухватился за нее. Ты никто здесь, а люди – стадо овец. Ваал ведь так их называет? Надеюсь, он открыл тебе секрет оружия, который он знает? Или он оставит его против тебя? Наверно да, потому что я знаю его план, - я засмеялась, и он вскочил с табурета, который упал, громко брякнув по полу. Он пнул его с такой силой, что, ударившись о стену недалеко от меня, деревяшки разлетелись в разные стороны, угодив в каждого из нас, сидящих на полу.

- Заткнись! Я повешу тебя первой, за день до них, чтобы у них было время понять, что их ждет, - слюни летели из его рта, и когда он увидел, что я смеюсь, лицо его стало багровым, губы выгнулись.

- Вот видишь, ты даже не можешь сделать того, что хочешь – повесить меня. Ты так и сделал бы, если бы Ваал не объяснил тебе, что сначала нужно настроить против нас людей. А еще не все верят вам… Так что, пока тобой правит этот трус, ты не сможешь сделать ни – че – го! – Господи, лишь бы он сейчас не сорвался, и не повел меня к эшафоту.

На улице кричали дети. Среди их голосов угадывались взрослые – они гоняли их по площади у больших домов. Среди гвалта я узнала голос Дара, который громко орал песню, что теперь у него есть две сестры, но они обе трусят, а он – герой. В песне не было рифмы, не было смысла. Орус выбежал из дома и кричал, чтобы заткнули детей и выгнали с площади. Это было похоже на считалочку, но эти слова я услышала впервые:

- У меня была сестра, но теперь их стало две, трусят как солдаты, не умеют бегать. Я солдат не боюсь, третьей сестрой обзаведусь, будет смелою она и сожжет здесь всех до тла, - его голос все громче и громче повторял эту считалку, и за ним повторяли другие дети.

Их гоняли прямо напротив нашего дома, наверное, они пробрались сюда, или толпой пробежали мимо ротозеев. Сейчас их угоняли, но считалку уже подхватили все. Я повернулась к Драсу так осторожно как могла, чтобы не растерять в памяти этот голосок, который каждой буквой колол в самое сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Юта его вторая сестра, Сири, он сам так говорит ей. Третья? Кто может стать третьей? Он хочет сказать, что они здесь, они в Зараме. Добрались, - я видела, как Драс с трудом сдерживается, как глаза его начинают блестеть от слез.

- Тиара, Драс, это Тиара. Больше девочек с нами нет. А на площадь Дару не отпустят. Сожгут до тла? Неужели они планируют поджечь тюрьму? Нельзя, ведь большие дома так близко – здесь школа, здесь наша фабрика бумаги. Они это знают. И знают, что я бы не одобрила. Там книги, Драс, книги, которые мы писали годами, - я думала, вспоминала – что еще может значить «сожжет здесь всех…»?