Каждая молекула в моем теле напрягается, потому что акцент этого человека невозможно перепутать. Русский.

Я стараюсь сохранить спокойствие и непринужденность.

— О чем именно?

Его улыбка острая.

— О человеке, который отдал приказ о… несчастном случае с твоим отцом.

Я не сразу отвечаю, и, судя по мимолетному замешательству на его лице, это застает его врасплох.

Мужчина оглядывается по сторонам, а затем устремляет на меня пристальный взгляд своих глаз.

— Послушай, у тебя есть возможность устранить человека, отдавшего приказ.

Он делает паузу, чтобы дать мне это понять.

— Я думаю, это будет важно для тебя после такой потери.

Я сжимаю губы так сильно, что они болят. Меня гложет, когда люди беспечно говорят о том, как трудно справиться с потерей, когда они сами с этим не сталкивались. Иначе они не стали бы говорить об этом в такой непринужденной манере.

— Зачем ты мне это говоришь?

Мой скептицизм не может быть незамеченным.

— А что тебе за это будет?

— Мой босс — человек, который не любит незаконченных дел… или болтунов. — Его взгляд буравит меня, создавая впечатление, что он пытается проникнуть глубоко в мою голову. — Это выгодно моему боссу, главе Орекской Братвы, и тебе, если ты решишь это сделать.

— И если решусь? — спрашиваю я.

— Тогда он будет считать это подарком.

Я выдерживаю его жесткий взгляд, отказываясь отводить глаза, и подергивающийся нерв возле его левого глаза говорит мне, что это действует ему на нервы.

Его слова звучат приглушенно, но в них легион отвращения и негодования.

— Это дело рук Сергея Виноградова, и он будет сегодня вечером на своей яхте.

Глаза сверкают коварными намерениями, мое сердце чуть не выскакивает из груди, когда он добавляет:

— Он собирается снова выйти в море, в отпуск, поэтому с ним не будет его обычной охраны.

Почти ленивым движением он поднимается со своего места, аккуратно задвигая его. В два шага он добирается до меня и ждет, когда я встречусь с ним взглядом.

— Седьмой слип на пристани. Сегодня после заката.

С этими словами мужчина, не оглядываясь, выходит из кафе.

В течение часа я пью кофе, наблюдая за тем, как люди приходят и уходят. Осматриваю свое окружение и улицу в поисках чего-нибудь необычного, но ничего не обнаруживаю.

В голове прокручивается разговор с мужчиной. Подтверждение того, что Сергей Виноградов, сын Михаила, отдал приказ об убийстве моего отца, оседает в желудке, как свинцовая гиря. Папа был прав, ожидая, что этот урод накажет его за то, что он много лет назад покинул Братву.

Ярость бурлит во мне, поднимаясь все выше и выше, как раскаленная лава, и едва не выплескивается наружу. Это само по себе говорит мне о том, что я должна сделать.

Как только я выхожу на тротуар, с моих плеч словно снимают груз.

Я отомщу человеку, который отнял у меня все.

Я не настолько заблуждаюсь, чтобы верить в то, что мне удастся убить Сергея и остаться нетронутой. Но если уберу этого ублюдка с этой земли, я умру счастливой, зная, что не осталась в стороне и не позволила ему жить дальше.

Он умрет за убийство моего отца. И если потеряю свою жизнь, добиваясь этого, я ни о чем не пожалею.

Это значит, что я воссоединюсь с папой раньше, чем мы предполагали.

Глава 64

АЛЕКСАНДРА

НАСТОЯЩЕЕ

Мой разум лихорадочно соображает от осознания того, что я попалась на их уловку. Одна «Братва» дает мне информацию, чтобы устранить своего конкурента? Я внутренне смеюсь над своей наивностью. Как будто они впутывают в свои разборки посторонних.

Я села на яхту, глупо полагая, что убью Сергея и отомщу за смерть папы. Что все будет так просто.

А вместо этого я вошла в львиное логово, где мне подали золотое блюдо. Небольшим утешением является то, что ублюдок, который подошел ко мне в кафе, был одним из тех, кто устроил засаду в доме Лиама, и сейчас он мертв.

Я перекидываю ноги через край кровати, стараясь не разбудить Лиама. Когда он не шевелится, а только тихонько всхрапывает, я улыбаюсь, но улыбка быстро исчезает.

Потому что я знаю, что должна сделать, и для этого мне нужно оставить его.

Как можно тише и незаметнее я одеваюсь и укладываю в рюкзак только самое необходимое. Затем, даже когда желчь поднимается к горлу от этого поступка, засовываю пачку денег из бумажника Лиама в карман на молнии своей сумки.

Знаю, что Святой одолжит или даже даст ему денег, и молча клянусь, что если я вытащу нас из этой передряги, то отплачу Лиаму.

Накинув лямки на плечи, я в нерешительности встаю у изножья кровати. Уставившись на распростертого на животе мужчину в одних трусах-боксерах, обвожу взглядом каждый изгиб мускулатуры, к которому прикасалась моими ртом и руками. Его каштановые волосы разметались по подушке, губы слегка приоткрыты.

Я собираюсь покончить с этим, не только для себя, но и для Лиама. Я в большом долгу перед ним. Он не должен был вмешиваться в мои дела.

Быстро моргаю, желая, чтобы непролитые слезы испарились, потому что они не приносят мне пользы. Медленно я подхожу к кровати и шепчу:

— Я люблю тебя, Лиам Кинг, — зажмуриваю глаза от нахлынувшей на меня боли. — Навечно и всегда.

На краткий миг я предаюсь мечтам о нашем будущем. Мы проживем всю жизнь вместе, ухаживая за пациентами, отдыхая в отдаленной и спокойной обстановке его дома.

Наклонившись, я нежно целую его в щеку, запоминая ощущение его щетины на своих губах.

Когда выхожу из спальни и беззвучно закрываю дверь, сердце болит так, словно кто-то поднес к нему острый кинжал, осмелившись вырезать его прямо из моей груди.

Я заставляю себя идти по коридору как можно тише, держа в одной руке шлепанцы. Пройдя кухню, замираю перед закрытой дверью, ведущей в подвал.

Там целый клад оружия, но я заметила и несколько ножей. Было бы глупо не вооружиться каким-то образом, тем более таким, которому лучше обучена.

— Куда ты направляешься?

Я подпрыгиваю от непринужденно заданного вопроса, чувство вины просачивается сквозь каждую пору. Черт. Я поворачиваюсь и вижу, что к дверному проему прислонился Святой. Хотя его поза ничуть не внушительна, так как он непринужденно опирается плечом о дверной косяк, у меня все равно создается впечатление, что тот как гремучая змея, ожидающая удара.

Прислонившись к закрытой