И приготовилась к отчаянному (последнему) бою, хотя понимала, что оказать хоть какое-то сопротивление насильникам не в состоянии. Шансов против них — ноль. Но безропотно позволить делать с собой все, что угодно, и даже не двинуть при этом хоть одному мерзавцу по яйцам, даже не попытаться прокусить хоть кому-нибудь из них руку — вот уж нет! И пусть потом будет что будет!

Тамара стряхнула с ноги тапочек, резко развернулась и попыталась пяткой заехать стоявшему сбоку Сане в коленную чашечку… Проявив удивительную для питекантропа реакцию, охранник отодвинул в сторону тумбочку-ногу и хихикнул:

— Еще!

Но выполнить его идиотскую просьбу девушка не успела. В следующее мгновение, вскрикнув от нестерпимой боли в вывернутых плечевых суставах, она, как на дыбе, буквально повисла на двух блестящих цепочках, намотанных на гигантский кулак Виталия.

— О-о-ой!!! А-а-а!!! Отпусти-и-и!!! Я лягу!!! Ля-гу-у-у!!! А-а-а!!! Отпусти-и-и-и-и-и!!!

— Хм, — Виталий немного опустил руку, и Тамара смогла чуть-чуть разогнуться. — Говоришь, ляжешь? Сань, двинь ей раза в больную бочину. Чтобы больше не рыпалась.

Удивительно, но они ее даже не облапали, не говоря о чем-либо большем. Деловито привязали руки и ноги к спинкам кровати, пожелали на прощание веселого вечера и удалились!

«И как я могла о них так плохо подумать? — поморщилась от постепенно утихающей боли Тамара. — Что они приковали меня к этой дурацкой кровати для собственных нужд? Не-е-ет! Им это не требуется. Они еще не достигли того уровня умственного развития, чтобы думать о сексе. Им даже не известно, придуркам, что означает понятие „садо-мазо“, хотя для обоих ничего нет приятнее, чем засадить кулаком беззащитной девчонке по почкам. И где только грузин откопал таких редкостных идиотов? И, кстати, когда он объявится сам?»

…Лежать пришлось долго. Настолько долго, что затекли до бесчувствия руки и ноги, туго перетянутые ремнями, а вроде бы уже отступившая боль во вновь отбитом боку опять начала настойчиво давать знать о себе.

Наконец в тренажерный зал вернулись Александр и Виталий, с кривыми ухмылочками остановились возле кровати. Тамара уж было решила, что сейчас они набросятся на нее, но очевидно, замысел Монучара был тоньше: психологически обработать девушку. Виталий ехидно поинтересовался: «Как оттянулась? По кайфу?» и принялся освобождать девушку из плена кровати.

Дальше все повторилось с точностью до наоборот: шутовское шествие через безлюдный второй этаж… «апартаменты» в подвале, где Виталий наконец снял с запястий напульсники… душ под надзором сидящего на корточках Сани…

— Насколько я понимаю, здесь остаться я теперь не смогу? — выйдя из ванной, для проформы, поинтересовалась Тамара, заранее зная, какой получит ответ.

— Без разрешения хозяина — нет, — ответил Виталий, со скоростью опытного телеграфиста кликая мышкой. Он вновь был с головой погружен в какую-то «стрелялку» для дошколят.

— Когда я смогу с ним побеседовать?

В ответ Виталий лишь раздраженно дернул плечами.

— Ладно, последний вопрос. — Тамара подняла с пола «Триумфальную арку». — Я хотя бы смогу кое-что отсюда забрать?

— Без разрешения хозяина — нет. Впрочем, книжку бери. А Монучару я передам, что ты хочешь с ним побеседовать, — пообещал Виталий, ловко расстреливая на экране монитора целый взвод коренастых злых гоблинов с большими дубинами.

«Что ж, хоть какая-то подвижка вперед, — тихо порадовалась Тамара. — Глядишь, и удастся попасть на прием к мафиози, чего-нибудь выгадать для себя из этой встречи. И начать все с нуля, в качестве финишной ленточки продолжая видеть только свободу».

Тамарино желание исполнилось уже на следующий день.

Отчасти.

Монучар заявился к ней на этот раз не один, а с охраной в лице Александра, который притащил с собой знакомое, уже когда-то висевшее в этой комнате бра, и несколько книжек.

— То, что я разрешил тебе здесь читать, можешь считать огромной уступкой с моей стороны, — не здороваясь, объявил грузин и уселся на единственный в комнате табурет. — Больше ни на какие снисхождения не рассчитывай.

Девушка сразу же поняла, что сегодня приставать к Монучару с просьбами — пустое занятие. Самое лучшее — помолчать. Еще лучше — попросить прощения, разреветься, раскаяться в том, что натворила. И ждать (может быть, месяц; может быть, два), когда генацвале остынет.

Но просить прощения она не желала. Плакать давно разучилась. А раскаиваться ей было не в чем.

Поэтому Тамара просто слушала, что ей говорит грузин.

— …Ты сломала мне челюсть, и две недели мне пришлось носить шину. Ты устроила мне сотрясение мозга, и на полмесяца я оказался выключенным из дел. Сикуха неумная, ты даже не представляешь, в какие огромные фишки мне это всё обошлось! Сперва я хотел отдать тебя на раздербан пацанам, чтобы они сначала тебя поставили на хор, а потом сожгли в кочегарке. Но все же решил оставить в живых. Только из жалости! Но больше не жди от меня ничего, кроме жратвы, этой хаты и нескольких книжек, чтобы не свихнулась со скуки. Впрочем, и хавчик, и хату, и чтиво ты будешь теперь отрабатывать. Сразу же объясняю, как. Позавчера уже был твой первый выход на работу. И учти, теперь подобные выходы будут происходить регулярно. У меня часто бывают гости, а этим гостям, когда выпивают, частенько хочется бабу. Раньше мне приходилось вызывать для них прошмандовок, теперь достаточно просто отправить пару быков в подвал за тобой. Вот такая у тебя перспектива, неблагодарная дрянь! Пока не износишься. Тогда тебя просто спишу и куплю себе новую ляльку.

Правда есть вариант… — Монучар замялся. — На тебя, кажется, есть покупатель. Но не надейся, что это как-то изменит твою жизнь к лучшему. Если сделка состоится и ты окажешься у другого хозяина, я тебе не завидую. Ты угодишь из огня да в полымя!

Теперь поняла, кто ты есть на самом деле, неблагодарная гадина? Я не собираюсь упрекать тебя в том, что ты этого не оценила, а возжелала чего-то несуразного. Свободы? Сорбонны? Что ж, на! Получи! Теперь я предоставляю тебе возможность убедиться на личном опыте, как живут подобные мокрощелки у многих моих знакомых. Одних купили, других подобрали, третьих заманили к себе, посулив им златые горы, компьютеры, образование, европонты, переспективы на будущее. За два с половиной года я тебя пальцем не тронул, я даже ни разу на тебя не прикрикнул, — другие же девки не отходят от побоев и синяков, ютятся в чуланах, по несколько лет живут нагишом. Теперь хоть отчасти ты испытаешь все это… — Монучар сделал эффектную паузу, — …если сделка, о которой я говорил, состоится. У тебя есть вопросы?

Тамара молчала. Даже если бы она и пожелала сейчас что-то сказать, то не смогла бы. От всего услышанного у нее в прямом смысле этого слова отнялся язык.

— Что же, я удовлетворен тем, что тебе все понятно. У меня всё равно больше нет времени, чтобы тратить его на тебя. — Монучар поднялся с табуретки и вышел.