— Именно. Сэйтан интересовался, могут ли люди Крови устремляться вглубь, к своей сердцевине.

Дрейка повернула голову. Ее медленные, осторожные движения служили свидетельством скорее глубокой старости, нежели грациозности. Она устремила взгляд холодных глаз, как у рептилии, на Сэйтана:

— Ты хочешшь понять это?

Сэйтан взглянул в эти древние, мудрые глаза и неохотно кивнул.

— Убери книгу, — велела Дрейка, обращаясь к Джеффри. Она подождала немного и, завладев их безраздельным вниманием, продолжила: — Не Кровь.

Квадратный сосуд, наполненный водой, появился на столе, каждая стенка была длиной с руку Сэйтана. Медленно высвободив руки из длинных рукавов своей мантии, Дрейка раскрыла сжатый кулак над чаном. Маленькие блестящие чешуйки вроде тех, которые женщины пришивают на одежду, чтобы она красиво переливалась на свету, упали в воду, удержавшись на поверхности. Они были тех же цветов, что и Камни.

В другой руке Дрейка держала гладкий камень, формой напоминавший яйцо, к которому крепился тонкий шелковый шнур.

— Я покажжу, какими путями Кровь досстигает внутренней паутины, ссердцевины сссебя.

Медленным и плавным движением она погрузила камень в воду до тех пор, пока он не оказался в дюйме от дна сосуда. Ей удалось сделать это, не нарушив гладкой поверхности и не пустив кругов. Блестящие чешуйки даже не дрогнули.

— Когда происсходит плавный и медленный сспусск или подъем из беззздны, — произнесла она, для наглядности подтянув камень к поверхности, — это личное дело, единение с сссобой. Оно не касссается и не тревожжит никого вокруг. Но если гнев, страх или великая нужда требуют быссстрого ссспуска вглубь, чтобы ссобрать сссилу и поднятьссся к поверхносссти… — Она уронила камень в сосуд. Он погрузился на всю длину шнурка, замерев в дюйме от дна.

Сэйтан и Джеффри молча наблюдали за рябью на поверхности. Чешуйки танцевали на все расширяющихся кругах, идущих к стенкам сосуда.

Дрейка резким движением подняла руку вверх. Камень вылетел из воды, подняв с собой несколько капель. Некоторые чешуйки светлого цвета, не выдержав усилившейся качки, затонули.

Дрейка выждала, давая им осознать увиденное.

— А вот ссспираль.

Она начала плавно вращать камень над водой. Когда он коснулся поверхности, жидкость покорно начала двигаться с ним, кружась, кружась, кружась, по мере того как камень продолжал опускаться. Чешуйки, подхваченные течением, следовали за камнем. Спуск по спирали продолжался до тех пор, пока камень не оказался в дюйме от дна. К тому моменту вся вода в сосуде двигалась по кругу, все чешуйки были подхвачены потоком.

— Водоворот, — завороженно прошептал Джеффри. Он с беспокойством покосился на Сэйтана, который не сводил напряженного взгляда с сосуда, крепко сжав губы. Его длинные ногти вонзились в стол.

— Нет, — произнесла Дрейка, резко потянув камень вверх. Вода поднялась вместе с ним высоко над сосудом и выплеснулась на стол. Чешуйки, подхваченные потоком, лежали теперь на столе, как маленькие мертвые рыбки. — Вихрь.

Сэйтан отвернулся.

— Ты же сказала, что Кровь на это не способна.

Дрейка положила ладонь ему на руку, вынуждая вновь посмотреть ей в глаза.

— Она — болльшше чем Кровь. Она — Ведьма.

— Это не имеет значения. Она все равно принадлежит Крови.

— Она — Кровь. И она — Другая.

— Нет. — Сэйтан попятился прочь от Дрейки. — Она — дитя Крови. Она одна из нас. Должна быть. — А еще она — нежная, любопытная Джанелль, дитя его души. И ничто сказанное не изменит этого.

Но кто-то научил ее ненавидеть.

— Она — Ведьма, — произнесла Дрейка с мягкостью, которой Сэйтан еще ни разу не слышал в ее голосе. — Она почти всссегда будет ссспусскатьсся по ссспирали, Повелитель. Ты не ссможжешшь иззменить ее природу. Ты не сссможжешшь предотвратить маленькие, неззначчительные ссспусски — всспышшки гнева. Ты не ссможжешшь помешшать ей ссспусскатьсся к сссамому центру. Вссем людям Крови это необходимо время от времени. Но вихрь… — Дрейка вновь убрала руки в длинные рукава мантии. — Оберегай ее, Сссэйтан. Оберегай ее сссвоей сссилой и сссвоей любовью, и, возззможно, этого никогда не произззойдет.

— А если я не смогу? — хрипло спросил Сэйтан.

— Это будет конец Крови.

1. Террилль

Деймон перетасовывал колоду карт, когда Леланд взглянула на часы — снова. Они играли уже почти два часа, и если у этой дамочки имелся свой режим, то она отпустит его наконец через десять минут или же по окончании следующей партии. Зависит от того, насколько она растянется.

Уже в третий раз на этой неделе Леланд просила Деймона составить ей компанию в личных покоях. Он ничего не имел против карт, но его изрядно раздражало, что мать Джанелль настаивает на том, чтобы играть в ее гостиной, а не в большом зале внизу. И бесконечные кокетливые замечания за завтраком о том, как прекрасно они вчера провели время, раздражали его еще больше.

В первое утро после их посиделок за картами Роберт побагровел от гнева, слушая болтовню Леланд — до тех пор, пока не заметил, что Филип тоже тихо беснуется. С того самого дня, поскольку раб для утех не считался «настоящим» мужчиной и, соответственно, соперником, Роберт ласково похлопывал Леланд по пухлой ручке и говорил, как он счастлив, что она сочла Сади таким прекрасным компаньоном и столь часто обеспечивает его работой.

Филип же, с другой стороны, стал ужасающе резок, швыряя Деймону список дел на день и практически выплевывая приказы. Вдобавок он присоединился к девочкам во время их утренней прогулки, идя между ними и тем самым заставляя раба для утех плестись следом.

Деймона не обрадовала реакция обоих мужчин, а Леланд притворялась, что совершенно не замечает напряжения, тем самым раздражая его еще больше. Оказалось, она вовсе не была пустоголовой, бестолковой женщиной, как он поначалу решил. Когда они наедине играли в карты и Леланд полностью концентрировалась на следующих ходах, он видел в ней хитрость и способности к притворству, которые помогли ей влиться в круг общения Роберта.

Правда, это совершенно не объясняло, зачем она использует его в качестве раздражителя. Филип и без того достаточно ревновал к своему брату, завидуя тому, что у него есть право лежать рядом с Леланд в постели. Было совершенно не обязательно заставлять его нервничать еще из-за одного мужчины.

Деймон подавил свое нетерпение и сосредоточился на игре. Его не касалось, почему Леланд все время посматривает на часы. У Верховного Князя были свои причины желать, чтобы этот вечер побыстрее закончился.

Наконец, освободившись от ее общества, Деймон направился в маленькую библиотеку с книгами по Ремеслу. Обнаружив, что там пусто, он с трудом подавил желание выплеснуть свое раздражение, разгромив всю комнату.