Казалось, «Пернатые обитатели» заворожили юного Арамара, точно книга заклинаний. Едва сознавая, что делает, он спрятал компас под изорванную в клочья рубашку, подошел к закрытой лавке и трижды постучал в запертую дверь.

– Что ты делаешь? – прошипела Макаса.

Арам и сам не понимал этого, однако постучал еще раз.

За стеклом витрины замерцал огонек свечи, плывущий к дверям в темноте.

– Иду, иду, – раздраженно проворчали изнутри.

Приблизившись к витрине, пламя свечи осветило того, кто держал ее – пожилого гоблина.

– Ты что, читать не умеешь? – брюзгливо спросил хозяин лавки, подойдя к двери. – Написано же: закрыто. А если не умеешь читать, зачем стучишься в двери книжной лавки?

От удивления Арам разинул рот. «А ведь я его знаю», – подумал он.

– А ведь я тебя знаю… – сказал гоблин.

Он отпер замок и открыл дверь. От Синего Карлика в небе остался лишь узкий серп, но Бледная Госпожа сияла почти во всю силу, и в ее ярком свете Арам тут же узнал того самого почтенного гоблина – художника с Гоночной баржи.

– Ты же тот самый художник с Гоночной баржи!

– А ты – тот самый Арамар Торн, пилот-победитель.

– Верно.

– Арам, нам нельзя здесь за… – начала было Макаса, но гоблин перебил ее.

– А не родня ли ты случайно Грейдону Торну? – спросил он, приглядевшись к Араму при свете свечи.

Макаса с Арамом изумленно вытаращили глаза.

– Я его сын, – ответил Арам.

– Так-так, – сказал гоблин. – Сын Грейдона Торна… Входите, входите!

Широко распахнув дверь, он замахал рукой, приглашая обоих внутрь. Арам с Макасой послушно проследовали в лавку.

– А меня зовут Мавзоль, – представился гоблин.

Арам развернулся к нему, как ужаленный.

– Так ты – Мавзоль из Прибамбасска?!

– Да, уже не первый год, – лукаво улыбнулся гоблин. От его недавней брюзгливости не осталось и следа.

– Это же ты рисовал «Пернатых обитателей Азерота»?

– Да. Похоже, ты из моих поклонников?

– Точно!

– Твоему отцу тоже нравилась эта книга… – С этими словами Мавзоль отвел гостей в дальний угол лавки и указал им на дверцу, ведущую в кабинет. – Помню, впервые заглянув в мою лавку, он…

– Постой! Отец бывал здесь? В этой самой лавке?

– Да, конечно. Много раз. Я хорошо знал твоего отца и считал его своим другом. Он тоже в городе?

Арам поник головой, и, похоже, Мавзоль тут же понял, в чем дело. Указав гостям на пару табуретов, он опустился в кресло за высоким столом, заваленным неоконченными рисунками. Арам с Макасой сели.

– Его больше нет, верно? – спросил Мавзоль.

Арам кивнул.

– Проклятье, как жаль… Для человека он был весьма образован. Да что там, назвать Грейдона Торна образованным – это же просто образец недооценки! – Мавзоль вздохнул. – Мне будет очень не хватать его.

– Нам тоже, – сказал Арам, взглянув на Макасу.

Та медленно кивнула.

Мавзоль тоже кивнул. На некоторое время все трое умолкли. Затем гоблин вновь заговорил:

– А знаешь, он говорил о тебе… – Он покосился на Макасу. – И о тебе, если ты – Макаса Флинтвилл.

– Когда? – спросила Макаса.

Мавзоль почесал щеку.

– О, это было почти год назад. Боюсь, с тех пор я с ним и не виделся. Вот тогда-то он и рассказывал о тебе, Макаса. А о тебе, Арам, он говорил постоянно – по крайней мере, пять, а то и шесть последних лет. Конечно, я познакомился с ним задолго до вашего рождения, молодые люди.

– А давно ли… давно ли ты его знаешь? – спросил Арам.

– Сейчас посмотрим… Да, добрых двадцать лет. Мы познакомились в тот самый год, когда я открыл эту книжную лавку. Он был одним из первых покупателей. Пришел с младшим братом. Купил экземпляр «Пернатых обитателей». Наш разговор затянулся не на один час, и…

– Погоди! Погоди-погоди! – закричал Арам. – У отца есть брат?!

Он оглянулся на Макасу, но это явно оказалось новостью и для нее.

– Да, – подтвердил Мавзоль. – По крайней мере, был. Симпатичный парень, рослый. Даже выше Грейдона. По-моему, его звали Сильверлейн. Сильверлейн Торн. Помнится, ваш отец очень гордился им. Сказал, что лучшего человека не сыскать во всем Азероте. Но я виделся с ним только раз. В тот самый день. И он не задержался поболтать, как ваш отец. С Грейдоном-то мы проговорили всю ночь напролет. А вот ваш дядя ушел уже через четверть часа. Не будем судить его строго: не всякому интересны разговоры о птицах и книгах. Хотя, должен признаться, я готов говорить о них часами… – Мавзоль замолчал, вглядываясь в лица новых друзей, и снова словно прочел их мысли. – А вы, выходит, и не знали, что у вас есть дядя, не так ли?

Арам был ошеломлен. Он знал свою родню по линии матери – бабушку, тетю, нескольких двоюродных братьев и сестер, и, конечно же, собственных единоутробных сестру и брата. Но о каких-либо родственниках со стороны отца, если не считать Макасы, даже не слышал.

– Как, ты говоришь, его зовут? – откашлявшись, спросила Макаса.

– Сильверлейн. Да, определенно, Сильверлейн. Помнится, я еще подумал: «Сильвер и Грей. Серебро и сталь. Два оттенка одного цвета. Ха!» И даже спросил, нет ли у них сестры по имени Арджент[1].

– И что же? Есть?! – спросил Арам, готовый поверить и в такую возможность.

– Нет, нет, – ответил гоблин. – Это была всего лишь шутка, причем, боюсь, неудачная. Но если бы у ваших деда и бабушки была дочь, они вполне могли бы дать ей такое имя…

Видя, что его не слушают, Мавзоль замолчал. Молчание затянулось. Только минуту спустя мальчик вновь заговорил.

– Значит, у меня есть дядя, – полным изумления голосом прошептал он, повернувшись к Макасе. – У нас есть дядя Сильверлейн!

– Впервые об этом слышу. Он жив? – спросила она.

Оба взглянули на Мавзоля, но тот лишь беспомощно пожал плечами.

– Я ничего не слышал о его смерти. Но, должен признаться, во время следующих визитов ваш отец ни разу не упоминал о нем. Знаете, в наших отношениях случился перерыв лет в пять или шесть. В то время он жил в… э-э…

– В Приозерье, – подсказал Арам.

– Да, так и есть. На востоке. Помнится, когда мы снова встретились после этих лет, я спрашивал Грейдона о Сильверлейне. И, сдается мне, ваш отец ответил, что давно не виделся с ним. Но о его смерти он не говорил ни слова.