мире видел в фильмах и сериалах, как примерно выглядели средневековые города и деревни. Как ни крути, но во мне всё равно теплилась надежда на лучшее. А учитывая то, что в этом мире есть вполне доступная магия, которая могла бы сильно помочь в постройке и уходе за городом… в общем, как это ни печально, но мои ожидания были очень сильно завышены…

И если кратко, то… по одному только первому взгляду на окраины этого города даже и не скажешь, что в мире, где существует этот город, вообще есть магия, не говоря уже о доступной для всех магии…

Дорога кривая и загаженная, сделана из хреновой брусчатки, из-за чего то тут, то там дырки. По этим дорогам во всю бегают и ходят животные, на которых всем откровенно насрать, отчего абсолютна вся дорога в их дерьме и нормально дышать почти невозможно. А ещё из-за этого тут явно куда больше всяких насекомых, чем снаружи, — всего несколько мгновений в городе, а я уже убил несколько посягнувшихся на мою кровь тварей, сильно напоминающих мух и комаров из моего мира.

Что же до домов, то они в основном деревянные, старые, дряхлые и буквально разваливаются прямо на глазах — кажется, стоит их пнуть хорошо, как они разваляться окончательно.

А ещё прямо у входа в город, рядом с первыми же домами, стоят какие-то импровизированные, что ли, лавки с внешне довольно сомнительным товаром, который я бы точно не рискнул не то что есть, а даже держать в руках.

Ну и естественно, ни о каком облагораживание города здесь не идёт и речи.

Думаю, если тут раз в месяц будут проходить маги и очищать дороги с помощью магии воды — это уже будет сродни празднику для местных жителей.

А, ну и помимо всего, ранее названного мною, ещё тут стоит ужасный, по крайней мере по моим личным меркам, шум — от разговоров и криков, от проходящих и проезжающих мимо существ, и конечно, от множества разных животных. Всё это в совокупности создаёт одну ужасный мелодию, от которой хочется побыстрее скрыться за берушами, коих в этом мире, к сожалению, ещё не изобрели…

В общем, если подвести итоги, то жить тут — то ещё удовольствие.

Впрочем, те, кто тут родились и не знают другой жизни, наверное считают подобное нормой и вряд ли жалуются хоть на что-то из того, что я перечислил ранее.

— Капюшоны поправьте, — произнёс Дин, даже не поворачивая к нам голову, продолжая идти вперёд и вести за собой лошадь.

Мы с девочкой, понимая всю серьёзность ситуации, сразу же поправили наши капюшоны так, что теперь едва ли кто-то мог увидеть наши лица. Правда, и мы теперь видели лишь то, что было у нас под ногами. Тем не менее, лично мне сполна хватило того, что я увидел, так что мне от приказа Дина обидно не было совершенно. А вот что касается девочки — может, ей и интересно на всё это посмотреть, но и она, и другие дети ещё наверняка успеют за свои жизни насмотреться на эти «прелестные» городские пейзажи, когда при этом будут в большей безопасности, чем сейчас. К тому же, её никто изначально и не звал сюда, а она сама увязалась за Дином, который, к слову, согласился взять её только при условии, что она будет безоговорочно слушаться его. Так что не в её положении жаловаться и требовать что-либо. Но всё-таки удивительно, сколь она послушна, будучи всего лишь восьмилетним ребёнком…

— Дин, — позвал я его.

— А?

— А ты заранее придумал всю ту историю для стражников?

— Хотелось бы сказать «нет», но на самом деле «да» — я заранее придумал эту историю. Слишком уж риски велики, чтобы проколоться на какой-то мелочи.

На удивление, достаточно ответственная позиция для того, кто весь день спит в повозке, а ночью ходит гуляет и всячески отлынивает от любой возможной работы. Причём, замечу, это не образ дурачка для нас, детей, ибо я видел, как на него осуждающе смотрят другие взрослые. Исключение тут разве что двое — это Нэнси, которая добра совсем ко всем, и тот смуглый, высокий, молчаливый парень, имя которого я успешно забыл.

— Кстати, есть какая-то причина, почему он не спросил тебя про людей, с которыми ты «поссорился»?

— Ага, есть. И называется эта причина, если что, — ПО-ХУ-ИЗМ.

Я смотрю, его совершенно не заботит, что он так разговаривает с ребёнком в присутствие другого ребёнка…

— Но он ведь спрашивал до этого про другое…

— Конечно, спрашивал. Это ведь его обязанность, как главного стражника.

— Тогда почему?..

— Потому что он это всё спрашивает для галочки — ему главное, чтобы другие стражники, находящиеся в этот момент рядом с ним, в случае чего подтвердили, что он полноценно исполнял свои обязанности. Короче, он сделал свой минимум для вида, а после уже отпустил нас.

— Но он же главный стражник, зачем ему…

— Потому что он на самом деле никакой не главный стражник, — и прежде, чем я успел задать логичный вопрос, он, предвидя это, ответил заранее: — Главные стражники городов не стоят на воротах и не проверяют всех подряд оборванцев. У них есть для этого много нижестоящий рабочих. А называю я подобных ему стражников так, потому что «главные» они для меня, потому что моя основная цель — это убедить их, впустить меня в город. Теперь понятно?

— Ага…

— Ещё какие вопросы?

Я немного задумался и всё же спросил:

— Почему ты был с ним столь… вежливым, если он…

— Говори прямо. Не надо со мной стараться быть вежливым и использовать эвфемизмы. Хочешь сказать, что я перед ним раболепил — так и скажи.

— Хорошо. Почему ты перед ним так раболепил? Разве это было обязательно?

— Нет, не обязательно. Но это увеличивало наши шансы попасть в город и при этом остаться не примечательными.

Это-то понятно, но меня интересует кое-что другое…

— Но разве для тебя самого такое не ужасно унизительно? Ты ведь наверняка намного сильнее него.

— Конечно, я сильнее него. Скажу больше — при желании, я бы мог в одиночку выйти против всего этого города и разрушить его половину так точно.

— Тогда…

— Мне плевать, что обо мне подумают. Я не обращаю на подобное внимание. Не говоря уже о том, что я вряд ли когда-либо ещё пересекусь с этими людьми.

— Вот как…

Я думал, человек с такой силой, как у него, будет считать подобное крайне унизительным и никогда на подобное не пойдёт, а он говорит, что