ты должен это выяснить. Положи меня в землю и сделай то, что сделала она. Пожалуйста. Он… Кастил будет зол на тебя, но он поймет. В конце концов.

— Поймет, — прорычал Киеран.

— Но он не убьет тебя. Он никогда не сделает этого с тобой. — Я сглотнула, когда мое горло сжалось. — Мне жаль. Правда. Я не хочу спрашивать о чем-то подобном. Я не хочу возлагать это на тебя.

— Но так и есть. — Его голос стал хриплым. — Это именно то, что ты делаешь.

— Потому что я не могу стать чем-то, способным сравнять города с землей. Я не смогу жить с самой собой. Ты знаешь это. Ты не сможешь жить, позволив мне стать такой. И Кастил тоже. — Я положила свою ладонь на его руку. — Может быть, этого никогда не случится. Я сделаю все возможное, чтобы не допустить этого. Но если это случится? Ты поступишь правильно. Ты знаешь это. Ты сделаешь то, что должно быть сделано.

Киеран прижался еще крепче. Он не отвечал. Очень долго.

— Я не думаю, что ты отдаешь себе должное, Поппи. Не думаю, что ты позволишь этому случиться, — сказал он мне, сдвигая свою руку так, чтобы моя рука скользнула в его. Он переплел свои пальцы с моими. — Но если я ошибаюсь…

Я затаила дыхание.

— Я сделаю это, — поклялся Киеран с очередной дрожью. — Я остановлю тебя.

ГЛАВА 18

— Жители Оук-Эмблера ждут, — сказал нам Валин, когда мы поднимались на башню замка Редрок следующим днем. — Они выглядят довольно спокойными, так что это хорошо.

Хотелось согласиться, но рыдания от горя родителей, которых мы встретили по дороге в Оук-Эмблер, забили мне горло. Их привезли в город раньше остальных, а затем привели в храм, где их останки были тщательно завернуты в саваны. А потом все, что я смогла сделать, это смотреть, как их надежда сменяется отчаянием. Как рушился мир каждого из них. Звуки, которые они издавали каждый раз, когда находили своего ребенка на кострах… сырые, полные боли крики, доносившиеся из глубин их разбитых душ, даже не были похожи на то, что мог бы озвучить смертный.

Я не могла перестать видеть, слышать или пробовать это на вкус.

Я отдала плюшевого медведя обратно Рамону и Нелли. Мне было жаль. Я сказала это почти сто раз, но это ничего не значило. Это ничего не значило. Я обещала, что это больше никогда не повторится, и я так и сделала. Но это тоже ничего не дало.

— Все в сборе? — спросила Вонетта, когда мы вошли в маленькую комнату наверху. Нейл задержался в узком дверном проеме, загораживая его, словно ожидая, что что-то вот-вот поднимется с лестницы.

— Насколько мы можем судить, — сказал лорд Свен, когда я подошла к одному из маленьких квадратных окон, выходивших на дубы вдоль обрыва. Сквозь деревья я увидела дракенов. — Я поручил одному из своих людей просмотреть записи в Цитадели, чтобы выяснить, сможем ли мы получить более чем приблизительную оценку того, сколько людей здесь жило.

— Небольшая группа смертных была сегодня утром на Вале… некоторые из тех, кто остался, — сказал генерал Сир. — Они выразили желание покинуть город.

— Тогда они должны иметь возможность уйти, — ответила Вонетта.

— Согласен, — сказал Эмиль.

В наступившей тишине Киеран коснулся моего плеча. Он молчал все утро. Он не был зол из-за того, что я попросила его вчера вечером. Да и ничего такого в его словах не было. Я также не думала, что он солгал, когда я спросила его пятьсот пять раз с тех пор, как проснулась. Он был уставшим и встревоженным.

Я прочистила горло, отвернувшись от окна. Свен и Валин смотрели на меня в ожидании.

— Им следует позволить уйти, если они этого хотят.

Ни Валин, ни Сир не выглядели в полном восторге от этого.

Я снова сглотнула, заталкивая узел еще глубже.

— Если бы кто-то захотел покинуть свой город, чтобы переехать ближе к семье или в поисках лучших возможностей, он должен был бы получить разрешение от королевских особ, — сказала я им, вспоминая просьбы, которые подавались Тирманам во время еженедельных заседаний городского совета. — Это редко одобрялось. В Солисе у людей должна быть такая же свобода, как и в Атлантии.

— Я согласен, но во время войны? И с Жаждущими? — начал лорд Свен. — Возможно, это не лучшее время для предоставления такой свободы.

— Я понимаю сомнения относительно этого. Я бы предпочла, чтобы никто не решил уехать из-за опасностей, которые таит в себе этот выбор. Но если мы предотвратим это, у них не будет причин полагать, что это будет временно или что мы не намерены продолжать подавлять их права. — Я посмотрела на темноволосого генерала. Сир останется в Оук-Эмблере для защиты порта и прилегающих земель с частью своего полка. Оставшаяся часть его войск войдет в состав войск Валина. — Им следует напомнить о риске, но если они настаивают, то мы разрешаем.

Сир кивнул.

— Конечно.

— То, что мы делаем здесь, будет услышано в других городах, — напомнила я ему… напомнила всем им. Включая себя. — Так мы завоюем доверие жителей Солиса.

Все присутствующие кивнули, и я посмотрела на дверной проем балкона. До меня доносился гул толпы, собравшейся во дворе внизу и на поляне Редрока. Мое сердце споткнулось о само себя.

— Пришло время мне поговорить с ними.

— Мы будем ждать тебя снаружи. — Свен поклонился и вышел на балкон. Сир и Эмиль последовали за ним.

— Ты уверена, что хочешь сделать это сейчас? — спросил Валин, оставшись позади.

— Думаете, не стоит?

— Я думаю, что ты должна делать то, что считаешь нужным, — ответил он довольно дипломатично. — Но я также думаю, что того, что ты уже сделала сегодня, более чем достаточно.

Он говорил о встрече с семьями. Я прижала ладонь к мешочку, нащупав игрушечную лошадку. Валин был там, когда я разговаривала с семьями. Киеран и Вонетта тоже. Они были свидетелями этого болезненного отчаяния.

— Разве все это не обязанность королевы?

— Это не обязательно. Нет такого правила. — Ответ Валина был таким же мягким, как и его взгляд. — Нет такого правила, которое предписывало бы тебе нести всю ответственность. Вот почему у тебя есть советник. — Затем он кивнул на Вонетту. — Вот почему у тебя есть регент.

Киеран поднял плечо, когда я взглянула на него.

— Он прав. Любой из нас может обратиться к народу.

Любой может… и, вероятно, сделает это гораздо лучше, чем я, но… Я снова взглянула на своего свекра.

— Если бы вы все еще были королем,