иной. И этот кто-то может признать, что «следов изменения не найдено» (но они могут быть), а не «следов изменения нет». Попадется еще один нелюбитель Пришедших…

Не то несмотря на едва не случившуюся гибель, не то благодаря ей, мысли в голове Альбы сменяли одна другую просто с бешеной скоростью.

Нетар — не идиот. Он не стал бы просто так отправлять пришлых студентов в лазарет, или, по крайней мере, не стал бы оставлять их без помощи, даже если бы от неожиданности атаковал слишком уж мощно. В конце концов, ударить при признаках непонятной угрозы допустимо, а в ГАРХе явно к этике относились не очень щепетильно.

Значит, для атаки была очень, очень веская причина. Например, близнецы увидели что-то, чего видеть не должны были, и их нужно было заткнуть. При этом Нетар ходил по ночам непонятно куда — и около двери в «непонятно куда» его и поджидали неудачливые экспериментаторы.

А еще был Влад. Влад, который что-то вроде как собирался проверить — и исчез. Не там ли, под землей, он исчез? Не из-за халатности ли Нетара, который искал теперь студента? Студента, который чувствовал себя в опасности… Не потому ли, что что-то узнал про собственного преподавателя?

Каких-то кусков не хватало, но Альба чувствовала, что все части головоломки вели к Нетару… С которым насчет Влада должна была поговорить Гретта.

Пришедшая нашла сталийку в одном из помещений для занятий. Жила Гретта, судя по всему, в башне, похожей на ту, в которой поселили алисианских девушек, только явно больше размерами. Классов для занятий у подножья этой башни было с десяток, хотя сами помещения оказались меньше, чем выделенные гостям. В одной из комнат лицом к окну сидела стихийница, что-то записывавшая на листе местной желтоватой бумаги.

— Гретта! Я хотела поговорить, — Альбе сейчас было совершенно плевать на еще двух девушек, которые при ее появлении оторвались от своих занятий.

Сталийка отложила перо и посмотрела на Пришедшую равнодушно-раздраженным взглядом.

— Я занимаюсь. В чем дело? — в словах был холод.

Альба растерялась — как-то не так она представляла этот разговор. Еще недавно Гретта вся извелась от переживаний и готова была пойти если не на все, то на многое ради того, чтобы хоть что-то узнать о возлюбленном, а теперь — словно бы ее и не узнала…

— Мы можем выйти? — все-таки при свидетелях говорить, пожалуй, не стоило.

Гретта посмотрела с еще большим раздражением сначала на Альбу, потом на Амири, но из-за стола поднялась. Стоило Пришедшей выйти за сталийкой в коридор и прикрыть дверь, как та холодно поинтересовалась:

— Пришла поиздеваться над побежденной?

— Что⁈

Альба уставилась на Гретту.

— А что тебе еще надо? Ты выиграла, я вылетела с соревнований, больше мы не встретимся. Зачем пришла?

Пришедшая моргнула. Сталийка ведь не врала так? Альба набросила вокруг звуковую иллюзию.

— Я хотела узнать насчет магистра Нетара. Он что-то сказал тебе о Владе?

Взгляд Гретты заледенел:

— Понятия не имею, кто рассказал тебе о моих отношениях, но отъезд Влада — его личное решение, и тебя оно совершенно не касается. А магистра сама спрашивай, у него ты учишься, а не я.

Альба почувствовала, как по спине ползет холод тяжелого предчувствия.

— Ты не говорила с ним?

— А с чего должна была? Мой бывший парень уехал на родину, и я не хочу это ни с кем обсуждать. Найди себе другой повод для сплетен, — сталийка шагнула к двери.

— Подожди, — Альба лихорадочно создавала одним разумом переплетение Слова Правды, легшие вокруг них мягкой вязью: — ты не помнишь, как мы ходили на башню управления погодным куполом? Там надо постучать по нужной заклепке три раза, и…

— Допустим, кто-то тебе рассказал как туда пройти. Я тут при чем?

— Гретта, ты ведь сама говорила, что Влад ничего тебе не сказал о том, куда перевелся, сама показывала записку от него. Вот, смотри.

Альба могла только радоваться про себя, что, так и не найдя время разобраться с подчерком и вообще со структурой записки, носила ее с собой в том подсумке, где лежали остальные листы для записей.

Стихийница нахмурилась, разглядывая чужие буквы.

— Не знаю, зачем ты подделала его подчерк, но…

— Да я по сталийски даже писать не умею! — отрицание очевидного начало раздражать уже и Альбу.

— Значит, кто-то написал, — по лицу Гретты было видно, что она сама сомневалась в таком выводе. — Не знаю, что ты придумываешь, но…

— Слушай, — Альба понимала, что сталийка едва ли даст проверить собственную память, а принуждать ее к этому было чревато огромными проблемами, — скажи, пожалуйста — что ты знаешь о магистре Нетаре? Что о нем говорят? Со стороны многое видно. Он с кем-то ссорился? Может, что-то исследовал, что не нравилось другим преподавателям?

Сомнений в личности того, кто подправил Гретте память, у Альбы не было. Хотя бы потому, что в этом семестре в ГАРХ вообще был один-единственный преподаватель-менталист. Нет, мог быть замешан кто-то из целителей-смежников или боевиков… Но никто из них не ходил по ночам и никто из них небыл замешан в истории с Владом, который, вообще-то, сам учился у магистра Нетара. И едва ли работал магистрант — все-таки местные явно были бойцами, не более. Не смогли бы они так чисто все исправить, чтобы не было никаких следов, понятных для самой стихийницы.

Гретта задумалась. Судя по всему, на эту тему размышлять ей было куда проще. Альба слышала, что некоторые плетения и взаимодействия, исправляющие память, еще и скрывали такое вмешательство за злостью, грустью или какими-то еще негативными эмоциями, чтобы жертва не думала о лишнем…

— Когда я поступила, он был ассистентом ван Керата и вел дуэли, — немного рассеянно проговорила стихийница. — Вроде бы после аспирантуры хотел продолжать какие-то исследования, ради этого сюда приехал — но ему не дали. Ван Керат был против, и в итоге магистр остался просто ассистентом и потом сам преподавать стал. Ну и дуэли всегда вел, да. А когда ван Керат уволился, то занял его место. Посреди учебного года сложно кого-то найти…

— А…

— Синегорская! — рявкнули позади.

Альба глубоко вздохнула и обернулась. К ним направлялся магистр ле Гай, и теперь его обычно миловидное, добродушное даже лицо выражало крайнюю степень раздражения и отвращения.

Пришедшая потянулась разумом к Хамлу.

«Если ты хочешь, чтобы у тебя еще осталась