По дворцу идут слухи и сплетни о Дариоле. Самые разные.

Я заточил королеву в темницу, потому что она мне изменила. А потом еще и покушалась на меня.

Я заточил королеву в темницу просто потому, что она любила другого. А покушалась — это так, это я соврал всем, чтобы оправдаться.

Я убил королеву. И теперь скрываю правду от народа.

Я отослал королеву в монастырь, поскольку ее ребенок не от меня, а от менестреля.

Да, менестреля я тоже убил. Его ведь так и не нашли, ни при штурме, ни потом.

Слухов ходит много и самых разных. Но итог подводится всегда один.

А король‑то свободен?

А вроде как да. У кого тут дочки на выданье?

Чувствую себя иногда загнанным оленем. Мало мне работы, так еще и дамы лезут. Не то, чтобы я возражал, но…

И некогда, и пока что неохота.

Иннис…

Моя любимая, моя девочка, мой ветерок…

Марта смотрит с сочувствием, но не лезет. Я честно рассказал ей все про Инни, но что она могла сказать? Пока — ничего.

Ближайшие три — четыре месяца мне точно будет не до любви. А потом…

Да имею ли я право вытаскивать любимую женщину в этот гадюшник?

И согласится ли она?

Иннис прежде всего — Андаго. Ее так учили, растили, воспитывали, для нее главное — это продолжить род Андаго. А я… я — Раденор. И для меня это тоже важно.

Но мои дети будут королями Раденора.

А еще — четвертьдемонами.

Между прочим, опасная штука. Если полудемон — это верная смерть, то четвертьдемон…

Лотерея.

Дариола выжила потому, что находилась в моем дворце. Моем месте силы, где все на крови построено и на костях уложено. А вот живи она в глуши, как Мишель — точно бы сдохла еще на третьем месяце.

Согласится ли Иннис на такое?

Себе я могу признаться, что немножко боюсь. Да, я не страшусь крови, смерти, пыток, но разочароваться еще раз?

Как с Карли?

Тогда мне было очень больно. До сих пор саднит.

Кстати, Карли возвращается ко двору. И ведет себя так, что иногда мне хочется посочувствовать ее мужу. Хуже нет, чем разочарованная женщина. Она упорно строит глазки мне, но я смотрю мимо. Мне она не нужна.

Когда‑то я все бы отдал ради нее. Сейчас же…

Сейчас я мысленно ставлю рядом с ней Иннис. Моя девочка вскидывает голову, отбрасывает назад черные пряди.

Я — Андаго. И хочу, чтобы жил мой род.

Вот то, что Карли даже в голову не приходит. Даже бежала из дома она ради себя. Не для семьи, не для своего рода — для себя. Иннис не такая.

Для Иннис важнее всего род Андаго. Все остальное — потом.

Только я не могу стать частью ее рода. У нас разные дороги.

А еще…

На моих руках слишком много крови. Я убивал — и получал от этого удовольствие. И подозреваю, что рано или поздно демоническая сущность возьмет вверх.

И что тогда?

Я сумею уйти туда, где живут демоны. Но сумею ли я оставить Иннис? Или просто — не причинить ей вреда?

Мне страшно за нее.

* * *

Рене Моринар приоткрывает глаза.

И тут же понимает, что это не получится — ресницы слиплись от крови.

Болван!

Даже не так.

Идиот с полным отсутствием разума. Иначе и не скажешь. Ну надо же было так попасться?!

До Риолона они доехали. И даже проехали два дня по его земле. А потом остановились на ночлег в замке рода Мирос.

Там их и повязали.

Добавили снотворного в пиво, которым щедро угостили, тех, кто не пил, оглушили и связали. В частности — его.

Да, дрался он неплохо, но что может сделать один мужчина с мечом против трех десятков с копьями и сетями? Вот его и сбили с ног. Опутали, как зверя, оглушили…

Но зачем!?

Рене пытается пошевелиться и чуть простонать — и это не прошло незамеченным.

— Очнулся?

В следующий миг ему на голову льется вода. Не слишком чистая, чуть затхлая и теплая, но даже это лучше, чем ничего. Часть он просто сглатывает, часть смывает у него кровь с лица, остальное стирают какой‑то тряпкой — и он может оглядеться.

Он находится в подземелье, это определенно. Запах здесь такой…. и сырость. В пыточной. И на него смотрят четыре человека. Один — явно палач. Кожаная одежда, маска на лице, пыточные щипцы за поясом — сложно ошибиться.

Трое других…

Ёпт…

Служители Храма, определенно. Одежды, символы, свет в глазах….

А еще — явные признаки одержимости.

Рене не знает об этом, но от Крысиного Короля можно было спастись верой и молитвой. Это — так. Но ведь фанатизм — это квинтэссенция веры. Своего рода вера в абсолюте. Соответственно, уцелели не только истинно праведные, наподобие встреченного Алексом служителя. Уцелели еще и те, кто не мыслил себя без веры, а веры без себя. И вот об этом полудемон не подумал, а Рене…

А Рене никто не рассказывал про Короля, так‑то. Ему просто сказали, что крысы взбесились. И — да! Алекс совершенно не подумал, что кто‑то мог уцелеть — и организовать сопротивление. Но фанатики — страшная сила.

— Д — да…

— Не спросишь, что нам от тебя надо?

— Сами скажете, — к Рене медленно приходит осознание того, что сейчас будут пытки. И избавиться от них… удастся ли?

Ни одно везение не длится вечно.

— Это верно. Скажем. Ты ведь один из соратников демона.

— Демона?!

Вот теперь Рене искренне удивляется. Алекс при нем не превращался, поэтому о второй сущности своего друга Моринар не догадывается. И служители это видят.

— Он не лжет. Ты не знаешь, кому служишь?

— Его величеству. Александру Леонарду Раденору.

— А то, что он демон — не знаешь?

Рене хлопает ресницами.

— Он не демон, нет.

— Но что‑то черное ты в нем замечал, так?

Рене хочет пожать плечами, но на дыбе это как‑то неудобно делать.

— Черное? Вряд ли. Обычный некромант.

Да, таланты Алекса не остались незамеченными Моринарами. Но Алекс особенно и не прятался. Подумаешь — некромант! Не мужеложец ведь!?

— некромант?! Так ты об этом знал!?

— Да об этом почти весь дворец знает, — Рене смотрит независимо. — что в этом плохого?