— Сделаю что смогу.

В прихожей Кармела смотрит на толстяка и понимает, что, в отличие от остальных, Серхи принимает новый мир так же легко, как и старый: все тот же маятник событий, ужасные происшествия, страх и презрение. Серхи ни о чем не спрашивает, не пытается себя обмануть. «Вот оно, живое подтверждение теории Манделя. Может быть, причина в его болезни, но ему известно, что ни одно из наших действий не имеет истинной цели».

Последняя мысль заставляет Кармелу остановиться. Удивленный Серхи тоже останавливается.

— Что случилось, Кармела? Я сказал какую-нибудь глупость?

— Серхи, тебя ведь не затронул пик в «Лас-Харильяс»?

— Верно. — Серхи выглядит смущенным. — И Фати тоже не затронул.

Кармела это слышала и раньше. Но сейчас что-то в ее голове со скрипом сдвигается. Девушка задумчиво вытирает слезы.

«И Фатиму тоже не затронуло».

— Боже мой, — шепчет Кармела.

Все собрались в гостиной. Фатима и Серхи занимают места напротив остальных, как свидетели перед трибуналом. Кармела безуспешно пытается сосредоточиться.

— Давайте повторим все сначала. В «Лас-Харильяс» были и другие, кого не зацепило. Кто они?

— Приятели Серхи, — заново рассказывает Фатима. — Не знаю, по крайней мере, мне так кажется. Они были не из моего отделения…

— Да-да, они были из моего, — вспоминает Серхи. — Альмаха, Масиас… безумцы, безумцы, безумцы. Словом, такие же, как и я.

«Дело не может быть в шизофрении, — рассуждает Кармела. — Ведь Фатима ею не страдает».

— У вас должно быть что-то общее, — произносит она вслух.

— Или, возможно, пик произошел только в одной части лечебницы, — предполагает Нико.

— Нет. Пик случился там, где были они, даже окрестных рептилий зацепило…

— А вот недавно пик затронул только Дино… Не могло случиться что-то подобное?

— В случае с Дино зоной явилось только одно тело, — возражает Кармела. — Нам до сих пор неизвестны другие примеры, когда людей не затронуло в зоне «Кроатоан». — Внезапно ее озаряет: — Лекарства! Вам давали транквилизаторы?

Оба это подтверждают. Вот только Серхи смеется и краснеет:

— Но я их не принимал. Подменял «тиком».

— Чем-чем? — Кармела понимает, о чем идет речь, только когда Серхи еще раз услужливо предъявляет овальные белые таблеточки.

— Со вкусом мяты. Кто хочет? Они очень вкусные! — Серхи предлагает всем по кругу.

— Нет, Серхи, спасибо, — говорит Кармела. — Ты не принимал ничего, что вам давали в «Лас-Харильяс»? Пожалуйста, Серхи, сосредоточься. Вообще ничего?

— Нет. Только это. Кто хочет? Они такие… — Теперь он тянет ладонь к Борхе:

— Ты можешь сосредоточиться, раздолбай?! — нетерпеливо рявкает Борха.

— Серхи, ты псих, хватит уже этих конфеток! — возмущается Фатима.

— Борха… — умоляет Кармела.

Прежде чем убрать «Тик-так», Серхи кладет одну таблетку в рот.

— Фатима, что ты принимала в лечебнице? — допытывается Кармела.

— Сонные таблетки, — отвечает поэтесса.

В разговор вмешивается еще один голос.

— И кислоту. — Это произносит Логан, сидящий в заднем ряду. — Она мне говорила. Ей несколько раз давали.

— ЛСД? — удивляется Кармела. Фатима согласно кивает.

— Они хотели получить признание, — объясняет Нико. — Поэтому и давали ей кислоту.

«Но Серхи не принимал ЛСД», — вспоминает Кармела, обрывая себя на середине мысли.

— Чем вы занимались, когда все началось? Фатима?

— Я пыталась отдохнуть.

— Но ты не спала?

— Нет.

— А ты, Серхи?

— Я сидел и смотрел в стену, а потом услышал топот.

«Это как-то связано с биологией, — лихорадочно размышляет Кармела. — Если дело в генетике, все еще интереснее, но проверить мы сейчас не можем».

— Какие у вас группы крови?

Ответы не совпадают. Кармела не находит и связи с редкими заболеваниями и детскими травмами. Борха спрашивает о еде, но Фатима в тот день почти не притронулась к своей тарелке. Исследование превращается в простое гадание. Какая была температура? Простуду чувствовали? В каких позах вас застал пик?

«Ничего из этого не подходит, — убеждается Кармела. — Там были и другие, кого не затронуло». И тогда этолог начинает кое-что понимать. — Фатима, в твоем отделении еще кого-нибудь обошло стороной?

Аргентинка часто моргает и пожимает плечами:

— Я уже говорила, Кармела: никого я не видела. Может быть, они сидели взаперти по палатам.

— А в моем отделении таких было несколько человек, — повторяет Серхи. — Альмаха, Масиас…

«С одной стороны, психически больные, с другой — Фатима, — подводит итог Кармела. — Но у Фатимы нет никаких психических расстройств…»

Еще раз посмотрев на поэтессу, Кармела вскакивает.

— Почему ты на меня так смотришь? — пугается девушка.

— Кармела, что такое? — вступает Нико.

— Фатима, так ты говоришь, тебе давали ЛСД… Вчера у тебя были галлюцинации?

— Галлюцинации?

— Ты видела или слышала что-то странное?

— Да я… в общем… всегда вижу и слышу странные вещи, когда под кислотой…

— Серхи, ты слышал голоса? — Сердце Кармелы начинает колотиться.

— А я никогда и не перестаю, — спокойно отвечает пузан. — Вот и сейчас тоже.

Кармела порывисто оборачивается к Борхе.

— Как ты думаешь, в лаборатории найдется ЛСД?

— Возможно, — отвечает Борха уже на бегу.

— Кетамин тоже подойдет! — кричит Кармела, бросаясь следом.

— Может быть, галлюцинации закроют нас от циклического поведения! — объясняет Кармела бывшему полицейскому: они копаются в коробках под тусклыми лабораторными лампами.

Крысы шебуршатся в клетках, потревоженные неожиданным вторжением людей. А люди разделили работу по участкам. Борха исследует содержимое шкафов и бормочет себе под нос: «Спирт… Йод… Витамины…» Кармела открывает коробки: документы, картриджи для принтера…

— Кармела, а мне где искать? — нетерпеливо спрашивает Нико. Этолог указывает ему на коробки, в которых роется сама. Нико не разбирается в веществах, но такая помощь поможет ему чувствовать себя при деле.

«Лаборатория» не является таковой в полном смысле слова, и Кармела принимает это обстоятельство в расчет. Как и другие зоологи, проводившие здесь свои испытания, Кармела не была склонна использовать наркотики, для этого нет нужды ездить в лес Альберче: университетские лаборатории, которые гораздо лучше субсидируются, и ближе, и доступнее. Кармела ставила на животных опыты с применением лизергиновой кислоты (кстати, некоторые крысы тоже испытывают своего рода галлюцинации), но никогда не занималась этим в обсерватории, вот почему она почти уверена, что ничего обнаружить не удастся. «Но это единственное, что нам остается», — понимает этолог.