спросили староста с братом.

– А вот так, пропал. И, что самое удивительное, бесследно, точно испарился, вроде как и не было его. Так что, Кондрат, можешь вылезать, больше не нужно хорониться.

– А как исправник снова объявится? – недоверчиво глядя на Фому Фомича, спросил Кондрат.

– Думаю, больше не объявится. А если даже и случится чудо, чудеса ведь бывают, то место его уже будет занято. Ты же боишься исправника, а не Померанцева Никиту Станиславовича. Померанцев, не будь исправником, ничего тебе сделать не сможет. Ну, тут все ясно, ничего не бойся, вылезай на свет. Теперь ты мне помоги, ведь я тебе помог. Нет-нет, не делай такие ужасные глаза, никуда ехать не нужно! – рассмеялся Фома Фомич. Вместе с ним опасливо рассмеялись и братья, но не потому, что им было смешно, а по привычке смеяться за компанию. – Ты мне вот что расскажи, пока ты тут прятался, может, видел кого, может, кто сюда приходил?

– Нет! – отрезал Кондрат. – Никого не видел и никто не приходил.

– Ну, ты наверняка от нечего делать по дому этому сновал, обследовал его, может, тебе какие-то бумажки попадались странные…

– И бумажек никаких не находил! – отрицательно мотнул головой Кондрат.

– Господа интересуются пацаном этим, Федькой. Помнишь, бабкин воспитанник, ну, который потом еще пропал, и с концами… – повернулся к брату староста.

– А, помню. Я этого пацана помню! – закивал Кондрат.

– Вот господа и спрашивают, может быть, он здесь объявлялся, в доме?

– Нет, не было его здесь, – мотнул головой Кондрат, и по глазам было видно, что не врет.

– Совсем никто не приходил.

Кондрат задумался. Лицо напряглось. Точно вспоминал он исторические даты. Глаза то опускал, то поднимал.

– Было! – наконец проговорил он.

– Что было? – спросил фон Шпинне быстро.

– Я, когда первые дни тут прятался, любого шороха боялся. Все думал, Померанцев меня ищет…

– Ну! – торопил Кондрата начальник сыскной.

– И вот слышу рано утром, вроде как калитку кто-то открыл. Ухо-то у меня востро. Сердце оборвалось, так и замер. Ну все, думаю, вот и пришла моя погибель. Лежу на кровати ни живой ни мертвый. Жду, когда дверь ломать начнут…

– Кондрат, это все лирика, ты мне по сути говори. Кто пришел? – Фома Фомич стал раздражаться.

– Так я об этом и говорю! Полежал на кровати, дверь никто не ломает, и вообще звуков никаких… Встал я тихонечко – и к окну. Они хоть и заколочены, а там вот щель есть…

– И кого же ты увидел в эту щель?

– Девицу.

– Она была одна?

– Одна, вот как есть одна.

– Что она делала?

– Стояла, озиралась. Вот и все. А потом ушла. Она даже к двери не подходила.

– Ты видел эту девицу раньше?

– Видел, – тут же ответил Кондрат.

– Где?

– В Сорокопуте, на Суриковском кладбище.

– А что ты там делал? – удивленно спросил фон Шпинне. Но удивлялся он не тому, что брат старосты был на кладбище, а тому, как странно переплетаются события в этом деле.

– Я к дяде заходил. У нас там, на этом кладбище, сродственник сторожем служит, вот я к нему и заходил…

– Расскажи мне, какова эта девица из себя.

Кондрат принялся описывать молодую женщину. И только он сказал, что у нее круглое веснушчатое лицо, стал понятно, что это, скорее всего, Канурова. Меркурий украдкой взглянул на Фому Фомича. Но лицо начальника сыскной оставалось бесстрастным. Он слушал, не сводя глаз с брата старосты, и время от времени кивал.

– А где похоронена старуха, которой принадлежал этот дом, – переводя взгляд на Тимофея Силыча, спросил фон Шпинне, – в Сорокопуте?

– Да нет, конечно же. Кто бы ее в уезд повез, да и зачем? Да и кто бы позволил ее там хоронить? Нет-нет, здесь она лежит, у нас, в этом можете не сомневаться. А ежели желаете, то на ее могилку сходить можем, чтобы воочию убедиться…

– В чем убедиться? – не понял начальник сыскной.

– В том, что старуха у нас похоронена.

– Нет, – махнул рукой фон Шпинне. – Мы тебе и так верим, что зазря ноги натруждать?

Поездка в Шаповалово, а в особенности разговор с братом старосты окончательно запутали сыщиков. Получалось, что сын Глафиры Прудниковой какой-то ненастоящий, когда-то был, а потом куда-то делся, и более его никто не видел. Зато дочь, несмотря на слова бабки Щетинихи, выглядела очень даже живой. Хотя дочь ли она?

Фома Фомич задал братьям еще несколько вопросов, которые касались в основном того, не видели ли они сейчас в Шаповалово этой девицы.

– Сейчас – это когда? – спросил староста.

– Сегодня, вчера, позавчера…

– Нет! – мотнул головой Тимофей Силыч. – Я такую, признаться, не видел.

– А ты? – перевел взгляд на Кондрата начальник сыскной.

– А где я ее увижу?

– Ну, может быть, она снова сюда приходила…

– Нет-нет! Не было ее здесь.



Глава 36

Майор Шестаков

По возвращении в Сорокопут Акулина Мамыкина сообщила сыщикам, вернее только Кочкину, потому что Фома Фомич не стал задерживаться у стойки и пошел сразу же наверх, что их разыскивал какой-то человек.

– А сестра ваша так и не нашлась? – пропуская ее слова мимо ушей, спросил Кочкин.

– Нет. Я уже, если честно, беспокоиться начала, – сказала Акулина, но глаза ее говорили об обратном. Беспокоилась она не о пропаже сестры, а о том, как бы она не нашлась.

– Ну ничего, ничего, найдется, – успокоительно сказал Кочкин и только после этого спросил: – А что вы там говорили про человека, который нас разыскивал?

– Ах да, майор Шестаков. Поселился в седьмом номере, спрашивал про вас. Велел мне, как только вы появитесь, тотчас же бежать к нему и сообщить…

Меркурий Фролыч перебрал в голове всех, кого мог припомнить, но среди его знакомых не было человека с фамилией Шестаков. Однако, может быть, этот майор был знакомым Фомы Фомича? Надо будет сейчас же подняться в его номер и сообщить. Проделав буквально за несколько секунд эту работу ума, Кочкин, опершись локтями на стойку, заглянул в глаза Акулины и доверительно сказал:

– У меня к вам просьба, Акулина Протасовна, вы пока не сообщайте майору, что мы приехали. Устали как черти, отдохнуть хочется, а он начнет нас таскать по всему городу, по всем злачным местам…

– Конечно-конечно, я понимаю, ничего не скажу. Пусть сам по этим злачным местам ходит!

Меркурий поднялся в номер Фомы Фомича и рассказал о майоре Шестакове.

– Это наверняка ваш знакомый, потому что среди моих такого нет, – сказал, заканчивая свой рассказ, Кочкин.

– Должен тебя разочаровать, среди моих знакомых майора Шестакова тоже нет. Я слышу о нем