Социалистическая законность. То есть, с одной стороны, она, конечно, законность. Но с другой, конечно, социалистическая.

Разница между реальным социализмом и социалистическим реализмом стерта в силу непостижимости ни того, ни другого.

Советская социалистическая таблица умножения.

Пользуясь которой и получили результат. И напрасно орут, что ничего не удалось. Один результат налицо. Другого, может, ничего не сделали, но одну задачу решили точно. Новый человек — выкован!

Новый человек — он чем новый? Отавное, тем, что он не за свободу, а за справедливость. То есть его не то волнует, что ни хрена нет, а чтоб это «ни хрена» — поровну! Не то обидно, что он — нищий, а то, что другой — нет. Его интересует, чтоб в очередях стоять по-честному всенародно. А для торжества соц. справедливости нарезать всем талоны. То есть конечно, сперва визитки по паспортам, по которым выдавать купоны на карточки И уже по ним организовать списки на талоны. Так что в стране осталось всего две очереди, где без талонов пока

— Мавзолей и «Макдоналдс». Можно их для удобства даже объединить. Как символ единства теории и практики. Зашел — поклонился, вышел — скушал пирожок…

Новый человек отличается от нормального не тем, что врет и ворует. А тем, что врет и ворует, одновременно возмущаясь враньем и воровством. Причем и то и другое — искренне!

Под собственные стоны о нехватке духовности.

Какое-то помешательство. Один выскакивает, другой, третий: «Как так? В чем дело? Где наша духовность? Где ндравственность?»

Насмотрелся их всех по телевизору, думаю: и правда, ну что ж я такой бездуховный, как баран! Думаю, стану духовным. Часа полтора сижу духовный, потом надо собаку выгуливать… А вообще, конечно: жить, как мы живем, жрать то, что мы жрем, но оставаться нравственно прекрасными — вот задача, достойная народа-победителя!

Новый человек чужой опыт презирает, а свой — не помнит. Вон опять выскакивает на трибуну и опять — через столько лет! — начинает: «Эксплуатация человека человеком…»

Мать за ногу! А кем?!

У нового человека и язык новый. То есть он, с одной стороны, сузился, с другой — обновился. Без мата уже никто не разговаривает — ни хирурги, ни балерины… Мат несет информацию, все остальное — белый шум. Как в отдельности, так и в произвольных сочетаниях.

Недавно наткнулся опять: «О дальнейшем усилении борьбы за улучшение обслуживания покупателя». Здесь одно слово правды — «О». Остальное — бред. Ни усилить нельзя, ни улучшить, ни обслуживать. Ибо нет в стране покупателей. Покупатель — это который заходит, разглядывает, обнюхивает, выбирает — выбирает! — в окружении трех улыбающихся девочек и, выбрав, переходит через дорогу, чтобы выбрать там Покупатель — это атом свободы.

К слову «покупатель» пристегни слово «советский». Получаешь одичавшее существо с безумными зрачками и хрипом: «Без прописки не давать!!» И он — не покупатель, и то, что он урвал, — не покупка. Это добыча больного охотника. И продавца поэтому нет. А советская наша Клавка — это не продавец, а втиснутый в грязный халат центнер ненависти и лени, приставленный к одному огромному корыту, и злая, потому что из него все украли еще до нее.

Новый мы человек. И логика наша новая, и эмоции новые и мысли. И правительство — новей не бывает. Такого нигде в мире больше нет, чтоб народ ему со всех сторон вопил: «В отставку!», а оно отвечало: «Не мешайте работать!»

Ну, раз они — по-новому, значит, и нам еще новей действовать.

Мы их сменить не можем, значит, себя надо сменить.

Выйти на площадь с лозунгом: «Народ — в отставку!» Пусть они тут сами, а мы, чтоб не мешать, в леса уйдем, в болота, затаимся, отсидимся — дождемся, пока самодвижением природы у нас, у новых, не начнут все больше рождаться нормальные.

А тогда вернуться и на обломках этой новой жизни начать потихоньку возводить нормальное житье.

02.06.92

Закон загона

Свобода, мужики! Воля практически!

Уже они там исторически решили: можно выпускать из загона!

В любую сторону твоей души!

Конечно, были схватки. Одни кричали: рано, наш человек еще не готов. Другие: наш человек давно готов, но не дозрела страна. А самые остроумные их уговаривали: закон нужен, потому что его требует жизнь.

Они там всерьез думают, что жизни нужны их за коны.

* * *

— Следующий! Имя, фамилия, отчество?

— Шпак Леонид Львович, очень приятно.

— Объясните, Шпак Леонидович, почему решили уехать из страны?

— А можно вопрос?

— Ну?

— Вы это спрашиваете, потому что у вас инструкция или вы лично идиот?

* * *

— Следующий! По какой причине решили…

— По причине — козлы! Я ему говорю: я не превышал! Он говорит: превышал! Я говорю: где превышал? Он говорит: давай права! Я говорю: козел! Он забрал права — я беру визу в правовое государство! Козлы! Козлы! Коз…

* * *

Жизнь за жизнью — течет очередь, исходит, истекает, утекает — чтоб нам всем провалиться… Вздохи, всхлипы… «Квота!», «Статус», «Гарант»…

* * *

— Следующий! Почему решили…

— Потому что я там живу!

— Так вы не наш? А почему так хорошо говорите по-нашему?

— Потому что я раньше был ваш, потом уехал туда.

— А чего ж вернулись сюда?

— Испытывал ностальгию, хотел повидать родину.

— А чего ж уезжаете?

— Повидал родину, хочу испытывать ностальгию!

* * *

.. Отрывались проверенные, удирали доверенные. Писатели — поодиночке, балерины — пачками. Парторг сухогруза — вплавь ушел, три эсминца не догнали…

* * *

— Следующий! Почему едем, товарищи?

— Нэмци будем. Казахстана будем. Едем родной култура сохранять. Гамбург приедем — хаш делать будем. Гансик, дорогой, попрощайся. Скажи, ауфидерзеен, дядя Султан. Скажи, гуманитарный помощь посылать будем — с родной земли на родину..

* * *

Утечка мозгов. Утечка рук, сердец… Вслед хлипы: «Пусть катятся!», вслед стоны: «У, счастливые!..», вслед бормотанье: «Багаж… билеты… таможня…»

* * *

— Следующий! Ты-то куда собралась, мамаша?

— Куда? Никуда!

— А чего стоишь?

— Все стоят, я встала, все отмечались, я отмечалась. А сейчас, говорят, тут не сосиски, а визы. Ну, пусть виза, в морозилку положу…

* * *

— Следующий! Почему…

— Потому! Потому что все прогнило! Хватит терпеть! Хочу бороться против этого кошмара!

— Так тем более, куда ж ты? Иди — борись!

— Нет уж, дудки! Я — другим путем! Я, как Ленин, я из Женевы начну…

* * *

…И вслед плевали, и первый отдел ногами топал, и собрание было единогласно…

И вот — вперед, время! Уже можно официально