Время канает вперед, друганы вы мои огневые.

Прямиком туда, где под напором зоны территория наша сожмется в последнюю точку. Где в крутейшем кабинете под сенью башен и звезд сойдутся всенародные авторитеты. Кожаная куртка, золотая цепь,

И понесется над страной заветное:

— Не сссыпь мне ссс-соль на ррр-рану-у-у!

А фраера, вроде нас, подхватят:

— Не гавар-ри навызырррыд!..

Подпевать будем стоя, руки по швам — как поют гимн.

— Гимн демократии, победившей в последней разборке.

Кошмар за скобками

Последнее время упрекают, что много ругаюсь.

Мол, каждое второе слово — «козел».

Прислушиваюсь к критике и делаю из нее практический вывод: критики — козлы. Но отключимся от склок. Включим радио.

В эфире треск. Это великие перевернулись в гробах и сцепились в скандале.

— На, слушай теперь! Твоя работа!

— Моя? А кто сто лет орал: «Это я изобрел!»?

— И правильно орал! Я изобрел! Но изобрел — ра-ди-о! А не «Радио — сто один»! И не «Радио-семь»! И не «Радио-макси…»

* * *

— Ша, Попов! Молчи, Маркони! Не мешай слушать!

* * *

— А теперь, друзья, к нам сюда прозвонилась Аленка! У Аленки большое горе, у нее был мальчик Филя, которого она любила, но вчера она оставила его навсегда, и поэтому сейчас по Аленкиной просьбе для мальчика Фили я толкаю в эфир последний компактик, который только что притаранил в студию наш Петюня. Кстати, Петюня простужен, — не зарази нас Петюня, ха-ха! — и сейчас тут варит себе кофеечек. Надеюсь, он плеснет и мне. А пока мы насладимся крутой командочкой (средней внятности англоязычное бормотание) с ихним последним забойным хитом (англобормотание)…

* * *

Доморощенные рэйнджеры эфира, путаясь в деепричастиях, кайфуют на ультракоротких волнах. Мы за то и боролись — лишь бы они не кололись.

О,бэби!

Но вот уже и потраченные временем дядьки и тетьки, задрав штаны, хромают за этим комсомолом. Уже и флагманские станции, где гудит еще эхо державного левитановского рокота, вдруг заголосили над головами сограждан, как муэдзины в Стамбуле.

— Радио России-и-и-и-и-и-и-и! — надрывается солидная некогда волна.

— Мая-а-а-а-а-а-к! — блеет другая!

Вырубаем радио — врубаем телевизор. И тут же начинаем любить радио. Потому что этих же еще и видно…

* * *

Щелк! — «…а те, кто обвиняет нас в коррупции, сами по уши сидят в коррупции… но эти факты нами уже переданы в комиссию по дерь… то есть коррупции, которая работает…»

Щелк! — «…не чисто, а безупречно чисто!..»

Щелк! — «…и уже вскрыла факты коррупции сил, которые пытаются не допустить разоблачений про коррупцию, которую пытаются свалить на…»

Щелк! — «…жареный арахис и много-много вкуснейшего шоколада!..»

Щелк!

Щелк!

* * *

В вольном эфире Родины весело плещется мутное единство формы и содержания. Единство содержания в том смысле, что все вещающие — за Россию и против тех, кто против России. Единство формы в том, что до такой всеобщей корявости никогда не опускалось даже бывшее радио бывшей империи. Ну и хрен с ним. Мы не для падежей побеждали. Мы побеждали, чтоб телерадиоволна перестала быть огородом коммуняк и ихних прихвостней. Tеперь, братва, мы в своем праве И потому в наш эфир теперь каждый может забежать, как в общественный туалет, и сделать то же самое.

Выключаешь изображение — получается радио (см. выше). Выключаешь звук — получается угадайка: телевидение какой страны ты смотришь? Сумасшедшей — правильно, но все же какой именно? Наиболее зоркие уверяют: все-таки это мы в России, мы дома все-таки. Они утверждают: зеленая в клетку рубаха плюс синий галстук на экране дают именно нашего парламентария, тем более он опять поискал пальцем в носу, в чем виновато само телевидение, разжигающее… забыл что.

Да и стыдно уж клевать этого парламентария. Он не виноват. Это нам урок: выбирать новый парламент из числа овладевших носовым платком, если такие уже есть, что не факт. Но вот этого телеведущего мы с тобой точно не выбирали Мы с тобой не знаем, откуда он впорхнул в студию, этот безумный попутай ка. Ахнул, ухнул, хохотнул, ущипнул какого-то мужичка, вроде даже президента (правда, бывшего, нынешнего под рукой не оказалось, а то б он и ему не спустил!), и дерзко так намекнул, что лично он его, бывшего, никак не одобряет. Тот было пригорюнился, да этот про него уж и позабыл, зато нас с тобой заметил. Так прямо нам с тобой, миллионам, и сказал: «Звоните, мои дорогие, мне в прямой эфир».

Это, значит, мы с тобой, миллионы — его дорогие, попугайки этого.

* * *

Что приятно, не один он там. Их — стаи.

Которые совсем молочные, чего-то там на своем птичьем языке блекочут насчет компактиков. Кто постарше, производит интервью. Причем исключительно эксклюзивные, ты понял? Тут на днях одна из этой стаи очень эксклюзивно того художника прищучила.

«Как же, — говорит, — вы можете честные картинки рисовать, если родилися при Сталине?» Тот экал, бекал… Смехота! (Вообще-то он не художник был, а поэт. Или даже композитор. Да наплевать на него, главное, она в такой блузочке была — караул.)

Вообще же у волшебного ящика два варианта развлечений. А если выкинуть за скобки рекламу и тень борьбы с коррупцией, то вариант один.

В ящике — поют.

То есть мы будем так условно называть то, что они там делают.

Нет, конечно, мы за то и боролись, чтоб не коммуняки назначали, кому петь, а чтоб любой… Забежал, отстегнул — и музицируй. В конце концов, сортир теперь тоже платный, правильно?

Конечно, преувеличение, что каждый может. Отбор дарований ведется, и даже тщательный. Потому что случайно набрать на все каналы такое количество юных (не знаю как их назвать, чтоб не засудили) нельзя.

Что приятно — это что все с разной вокальной манерой. У которого гантеля в ухе — это Вовик, а которая босая, в тулупе, — Эльвира… Или нет, босая — это Юрик. А Калерия у них главная по клипам. Ох, последний клип у нее улетный! Помнишь, там такой паровоз, а она на фоне топки колготки снимает — видно, ей жарко от страсти. Кстати, о борьбе с преступностью. Вот же они, каждый вечер несколько татуированных амбалов суетятся в дыму, а стойка микрофона все никак не ломается. По сравнению с тем, что они поют, «Мурка» — это как бы «Аве, Мария». А эти из МВД все бормочут, что преступники в розыске. Чего разыскивать — включи ящик!

* * *

Впрочем, все ерунда.

Попов с Маркони помирятся.

Парламент выберут. Еще получше