останавливаю Стэфана, когда он намеревается откинуть в сторону одеяло. – Я принесу, – касаюсь его руки, поднимаясь с постели.

– Ужасно, ужасно хочу есть, – добавляет муж, и я не могу сдержать улыбки.

Как только передаю в его руки стакан с водой, Стэфан осушает его до дна почти одним глотком.

– Спасибо, – хрипло благодарит, вытирая губы тыльной стороной руки. Ставит на прикроватную тумбу стакан, включая бра. Хочет что-то сказать: – Милая…

Только я уже спешу за дверь, где меня ждёт тёплая кухня с недавно приготовленным куриным бульоном. Вернувшись через пару минут, ставлю на колени Стэфану небольшой складной столик-поднос. Заботливо поправляю за спиной подушки.

Стэфан выглядит растерянным и от того невозможно милым. Должно быть, он не может понять, почему я с ним так добра. Не удивительно, после того, как я всю неделю по поводу и без запускала ему под кожу острые коготки.

Берется за ложку, наклоняясь над тарелкой.

– Сама сварила? – удивляется, осторожно пробуя из глубокой пиалы горячий бульон. – Пахнет божественно.

От похвалы Стэфана тепло рекой растекается по венам.

– Да, – неловко ёрзаю на кровати, задевая своим бедром его ногу, – сама.

Стреляю взглядом. Вдруг не понравится по вкусу? Я так старалась!

– Ммм, вкусно, – мычит, отправляя очередную ложку с супом в рот. – Спасибо, милая.

Так быстро справляется с супом, что я начинаю задумываться, а не принести ли ему добавки. Только вместо этого даже для самой себя неожиданно выпаливаю:

– Я так испугалась, – всхлипнув, теряю мгновенно всё самообладание.

Вот тряпка! Показываю в широко раскрытых глазах страх, что сковывал моё тело все эти часы.

– Ты спас мою Звездочку… Стэфан… ты спал и спал…

Речь сумбурная, но Стэфан безошибочно понимает мои переживания.

– Не плачь, милая, – мгновенно оказываюсь в надёжных руках. – Мне было необходимо восстановиться, – запустив пятерню в пряди моих волос, Стэфан нежно массирует кожу головы. – И насчет кобылки не переживай, она в полном порядке, – убрав подальше столик, муж поудобнее устраивает меня на своих коленях.

– Спасибо, – икаю, – спасибо! Она так много значит для меня, – облизываю губы, ощущая, как во рту всё пересохло, будто в пустыне Сахара. – Стэфан я хочу поговорить.

– Я не ослышался? – отстраняется, чтобы лучше видеть моё бледное, осунувшееся от переживаний лицо. – Ты только что сказала, что хочешь поговорить? – Стэфан вглядывается в мои заплаканные глаза, будто не веря в услышанное. – Неужели моя лапочка наконец-то созрела на серьезный разговор? – усмехается криво и совсем не весело добавляет. – Похоже, спасение кобылы того стоило.

Больше не ругаю за «лапочку»… Даю добро. Зелёный свет.

Прикрыв глаза ресницами, сжимаю сильнее пальцами его горячую ладонь. Цепляюсь за неё, как утопающий за последнюю соломинку, прежде чем ответить на вопрос:

– Да, хочу.

Он резко выдыхает, когда я открываю глаза, и быстро целует в лоб.

– Я не знаю, что тебе наговорил отец, – сводит на переносице густые брови вразлёт, – но с Ниной у меня был фиктивный брак. Ничего личного, – заметив, как у меня дрожит подбородок, неуклюже добавляет: – Да, у нас были до этого отношения, но, милая, они давно закончились, – гладит меня по плечу, а затем очерчивает пальцем жемчужную серьгу в ухе, – ещё задолго до того, как я познакомился с тобой. Всё в прошлом.

На глаза набегают слёзы. На губах застывают невысказанные мысли. Ревность жалит сердце, как змея. Она проникает в душу, словно яд. Ревность ранит, а затем с ухмылкой шепчет:

"В ад! Вернись туда, где нет ни любви, ни счастья».

Прикусив губу, пытаюсь выровнять дыхание. НЕТ! Не хочу назад! Ревность, как болезнь – заразна и опасна. Она разрушает всё вокруг. О, Боже, как мне тяжело! Я как больная птица, «уронившая» все перья.

– Я не могу изменить своего прошлого, милая, – Стэфан бережно гладит ладонями мои плечи, так как, будто хочет согреть.

Шмыгаю носом. Неужели я выгляжу так жалко?

– Но, обещаю, ты не пожалеешь ни о чём рядом со мной, – терпеливо утешает любимый.

Киваю, роняя слёзы. Я согласна, что было, то прошло. Стэфан взрослый мужчина. Было бы странно, если бы до меня у него не было отношений. Мне откровенно плевать на этих всех его… но ведь ЭТО другое! У него есть ребёнок. Дочь! Эту страницу не перевернуть и не вырвать из дневника жизни.

Глава 77

Катя

– Кать, не молчи, – почти умоляет Стэфан. На его лице отражаются ничем не прикрытые глубокие переживания. – Говори всё, что волнует, что пугает? Только не молчи, милая…

Почему он не считает важным сказать, что у него от этих отношений есть дочь?!

Почему продолжает игнорировать этот существенный факт?! По-своему истолковав мои вновь заблестевшие в глазах слёзы, Стэфан принимается оправдываться:

– Тот звонок, когда Нина взяла трубку, – с досадой поджимает красиво очерченные губы. – Я был в душе у бабушки, милая. Клянусь! Я даже не знал, что она пришла. Я бы никогда тебя не обидел! Я лучше себе руку отрублю, чем прикоснусь к другой. Кать…

– Ты её любил? – перебиваю, нервно заламывая пальцы.

Сейчас я либо захлебнусь в этой вязкой горечи, либо же…

– Нет, – вытаскивает из болота одним словом. Твердо и непоколебимо добавляет. – Клянусь.

Волна облегчения накрывает с головой, заставляя забыть на минуту о главной причине мох переживаний. Старое, сожжённое дотла дерево… Ревность на корню рублю.

Он мой! И прямо это говорит. И пусть в глазах ещё слёзы стоят, на губах расцветает несмелая улыбка.

Стэфан ласкает пальцем мою щеку, и я прижимаюсь к его ладони ближе. Внутри всё ликует. Я – любовь всей жизни Стэфана Дицони! Я!

Кладу руку ему на грудь – туда, где бьётся сильное сердце. Только вот есть одно большое «НО» в этой истории. Ребёнок. Дочь этой женщины и моего Стэфана. Какой бы я ни была эгоисткой, но разлучить дочь с отцом?! Судорожно вздыхаю. От одной мысли, что я стану именно той причиной, которая лишит маленькую девочку полноценного присутствия в её жизни родителя, приводит в неописуемый ужас. Собравшись с духом, озвучиваю то, что так долго мучает:

– А твоя дочь? – прикусываю щеку изнутри, прежде чем продолжить. – Стэфан, как же она?

Уголок рта Стэфана дёргается. На скулах принимаются ходить ходуном желваки.

Смотрит на меня так пристально. В глазах, как тестовая полоска на лакмусовой бумаге, проявляется обида. В этот момент я начинаю чувствовать себя очень неловко. Ведь судя по лицу Стэфана… Прижимаю дрожащую ладонь ко рту. Неожиданная догадка будто кипятком с ног до головы обдаёт. И почему я раньше даже не задумывалась об этом?!

– Это неправда, да? – голос почти на шёпот срывается. – Эта девочка… – почти задыхаюсь, –