Мария всегда заходит по-свойски, естественно, заранее предупредив о своем намерении навестить. Да и поздний вечер уже. Сердце беспокойно дёргается, когда слышу голос мужа.

– Кать, подойди!

Поднимаюсь с кровати, поспешно накидывая поверх сорочки шелковый халат.

Надеюсь, ничего не случилось! Войдя в гостиную, оторопело останавливаюсь, глядя на… Веру.

– Екатерина Борисовна, – улыбается приветливо женщина. Карие глаза разом охватывают мой образ в целом. – Вам пошла на пользу жизнь загородом.

Тонкие губы женщины раздвигаются в еле заметной скромной улыбке. В уголках тёмных глаз появляются небольшие морщинки-гусиные лапки. В смешанных чувствах растерянно смотрю на женщину, только сейчас замечая возле ног Веры небольшой дорожный чемодан.

– Вера, – удивлённо бормочу, подходя ближе, – как вы…

Насчёт того, что мне здесь стало лучше, несомненно, это правда. Меньше чем за неделю моё состояние кардинально изменилось, я стала буквально летать. Прошёл токсикоз, прошла слабость и апатия.

Только одного не пойму: как и почему она приехала?! Здесь даже автобусы не ходят!

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю смущённо, разглядывая женщину в чёрной форме. В той самой, на которой всегда настаивала моя мама.

Женщина, выглядит очень собранно и опрятно. На голове стандартный низкий пучок волос, в ушах скромные серьги-гвоздики. Всё по регламенту, прописанному собственноручно мамой.

Я растеряна. Меньше всего я ожидала увидеть Веру ЗДЕСЬ. Ранчо находится на приличном расстоянии. Это же сколько она добиралась?!

Сердце, дрогнув, летит в пятки. А что если…

– Что-то произошло? – прикусываю щеку изнутри, вглядываясь в карие глаза. Нервно тереблю тонкий поясок халатика, когда мне на плечо ложится горячая ладонь Стэфана. Кладу сверху его руки свою.

– Нет-нет, Екатерина Борисовна, – поспешно успокаивает Вера, прижимая к себе небольшой ридикюль. – Светлана Юрьевна сообщила о завтрашнем ужине. Я здесь, чтобы помочь вам.

Удивлённо хлопаю ресницами. Да, это в духе мамы! Прислать прислугу за тридевять земель, чтобы она помогла мне с одним-единственным ужином. И всё это ради того, чтобы угодить вечно недовольному папаше.

– Вы не против? – женщина неловко показывает на свои чемоданы. Её осунувшееся лицо слегка бледное и выглядит уставшим с дороги.

– Конечно-конечно, проходите, – поспешно отхожу в сторону, пропуская женщину вперёд. – Просто… не стоило. Правда.

– Я помогу вам, – оценив ситуацию, Стэфан тянется к чемодану прислуги.

Вера опережает его. Крепко взявшись за чемодан, она неожиданно твёрдо отвергает помощь моего мужа:

– Не надо, – сгладив отказ лёгкой улыбкой, добавляет. – Я сама. Не утруждайтесь.

Пожав плечами, Стэфан не настаивает. Судя по всему, он удивлён гостье не менее моего. Так, чтобы не видела Вера, посылаю мужу извиняющуюся улыбку. Что же, рано или поздно он привыкнет к выкрутасам моей мамочки. Чувствую неловкость от того, что Вере пришлось преодолеть такое расстояние из-за прихоти мамы, мягко показываю рукой в сторону коридора:

– Пойдёмте, вы должно быть, очень устали, – ступая бесшумно по ковру, показываю одну из трёх гостевых комнат. – Вот, сюда, – слегка свожу брови на переносице. – Вы в форме, Вера.

Женщина, кивая, поправляет волосы у виска. В тёмных аккуратно причёсанных прядях поблёскивают серебристые нити.

– Мне нравится эта форма, – мягко улыбается женщина.

Любовно проводит по чёрному пиджачку, за которым виднеется белоснежный, накрахмаленный до хруста воротничок. При взгляде на меня, карие глаза поддёргиваются пеленой. – Так я чувствую, что снова с вами, Екатерина Борисовна. Совсем как раньше.

Кино́а, или Квино́а, или Ки́нва – хлебная зерновая культура, относящаяся к псевдозерновым, однолетнее растение, вид рода Марь семейства Амарантовые, произрастающее на склонах Анд в Южной Америке. Киноа имеет древнее происхождение и было одним из важнейших видов пищи индейцев.

Глава 81

Катя

– Доченька, а пол малыша ещё не знаете?

Мило улыбнувшись, мама поправляет элегантный рукав голубого классического наряда. На ней платье сшитое из изящной ткани в мелкую плиссировку скромной длины миди. Идеальная посадка, правильный крой – Зимина Светлана Юрьевна сегодня, впрочем, как и всегда, сама элегантность.

Отец поднимает на маму угрюмый взгляд. Водя вилкой в тарелке со своим любимым гранатовым салатом, раздражённо бурчит:

– Да какая разница, Света? – вытерев сурово поджатые губы, отец, скомкав салфетку, небрежно кладёт её возле своей наполовину опустевшей тарелки.

Как и мама, он не отказал себе в привычке. На его широких плечах классический серый пиджак, на запястье золотые «Ролекс», а образ завершают тёмные строгие брюки. Даже на семейном ужине отец не отказался от такого лишнего и официального на мой взгляд, аксессуара, как галстук.

Глядя на родителей, становится невыносимо тоскливо на душе, будто кошки скребут. Неужели нет смысла даже стараться? Сколько раз я задавалась этим вопросом? Горько усмехаюсь. Давно уже нет. Именно сейчас я остро понимаю, что мы со Стэфаном будто из другого мира. Чуждого моему отцу.

Стэфану, как и мне, совсем не нужны все эти понты. Только такой уверенный в себе человек, как мой муж, одев спортивный костюм "клетка" уже выглядит ярко и самодостаточно. Его светло-коричневый бомбер и стильные брюки-джоггеры с контрастными лампасами создают крутой тандем.

Да и на мне наряд совсем не от кутюрье. Сегодня я остановила свой выбор на длинном платье с пуговицами. Лёгкое, свободного кроя… Расклёшенный фасон юбки платья добавляет ему романтичности и воздушности.

Нам нечего кому-то что-то доказывать – мы дома.

«Какая разница?» – словно на повторе звучат в голове слова отца.

Обидно и горько.

Лицо Стэфана выглядит застывшим. Я знаю, что за этим выражением он прячет настоящее – лицо протеста. Он не сказал ни слова на выпад отца, но его молчание красноречивее любых слов.

Успокаивающе кладу ладонь на руку любимого, лежащую поверх скатерти. Он с такой силой сжимает вилку, что, кажется, ещё немного и металл, словно сливочное масло, размякнет в его сильных смуглых пальцах.

Взглядом даю понять: я люблю тебя. Мой милый, нежный… Люблю твой голос, взгляд, улыбку и глаза. А ещё больше я уважаю тебя за терпение и поступки.

– Борис, – укоризненно делает замечание мама, а затем смущённо поворачивается ко мне. – Дочка, он не это хотел сказать.

Мама неловко замолкает, пытаясь подобрать слова, и я, сжалившись над ней, беру инициативу в свои руки. Не показывая, насколько меня это задело, отвечаю с лёгкой улыбкой:

– Папа прав, – демонстрирую мужу так полюбившиеся ему ямочки на щеках. – Для нас со Стэфаном не имеет никакого значения мальчик или девочка. Правда, любимый?

Моё лицо выражает спокойную уверенность женщины, которая знает – она любима.

Впервые за весь вечер черты лица мужа смягчаются. Даже линия подбородка не кажется уже такой упрямой.

– Конечно, – наклонившись вперёд, Стэфан целует меня в лоб под недовольным взглядом отца и убирает с моего округлого плеча золотистый локон. – Лишь бы был