Лицо Мигеля исказила яростная гримаса.

– Не рассчитывайте на это! Сами ищите! Я не обязан доказывать, что я там был! Докажите, что меня там не было! И убирайтесь отсюда, я больше не желаю с вами разговаривать!

– На вашем месте я умерил бы бешеный нрав, – посоветовал Зубов, поднимаясь. – Спасибо за кофе, господин Кортес, – издевательски осклабился он на прощание. – Не провожайте меня…

Когда за ним закрылась дверь, Мигель некоторое время стоял, раскачиваясь взад-вперед, уставившись в одну точку, заложив пальцы за ремень брюк. Потом, не торопясь, снял со стены застекленную фотографию. Пару секунд он вглядывался в хорошо знакомые, еще недавно такие родные, лица. А потом с размаху грохнул ее об пол – так, что осколки разлетелись по всей комнате.

Вероника придирчиво оглядела отражение в зеркале. Что же, она готова. Одета, накрашена и морально собрана. Через час она будет богата. Ладно, пусть не богата, но ей не придется каждую минуту думать о том, что с ней и ее семьей будет завтра. Стрелки на часах показывали одиннадцать. Вера уехала на дачу к отцу и приедет только завтра. Может, следовало заранее написать текст этой чертовой долговой расписки, но наверняка это нужно делать по особой форме и подписывать в присутствии нотариуса. Все – она в последний раз заглянула в комнату отца. Он не спал и отсутствующе смотрел в потолок.

– Папа, я приду через час, – улыбнулась она с нежностью. Скоро она сможет нанять сиделку, и он перестанет быть такой обузой для нее. Она непременно купит ему подгузники для лежачих больных и ей больше не придется ворочать его и переодевать по три раза в сутки. Она будет продолжать работать, чтобы никто ничего не заподозрил. Но – в свое удовольствие и не напрягаясь.

Она закрыла дверь в комнату отца и покопалась в сумке в поисках ключей. Ключи долго не находились, и она начала нервничать. Наконец, они нашлись в коридоре, на крючке, в общем-то, на обычном месте.

Она вышла из квартиры и сунула ключ в замочную скважину. Легкий шорох за спиной заставил ее повернуть голову, но увидеть она ничего не успела. В мгновение ока ей свернули шею.

… Хорошо, что она не успела запереть дверь. Это лишние секунды, которые могут спасти все дело. Он подхватил обмякшее тело женщины и втащил его в квартиру. С трудом перекинув ее через плечо, он прошел в ванную – такую же тесную, как и сама квартирка. В ней с трудом можно было повернуться. Он заткнул сливное отверстие и пустил воду полной струей. Теперь Веронику следовало раздеть – все должно выглядеть, как несчастный случай. С этим пришлось повозиться, так как мышцы ее тела стали неуправляемо мягкими. На это ушло добрых десять минут. Но вот она раздета, и он, с облегчением вздохнув, опустил ее в воду.

Вот так. Принимала ванну, поскользнулась, упала, сломала себе шею. Ее одежду он кинул в допотопную стиральную машину, занимавшую половину ванной комнаты, а сумку аккуратно повесил в коридоре на вешалку. На всякий случай он ее обшарил, и, как выяснилось, не зря. Он обнаружил там полный список класса – с адресами, телефонами – и собственный адрес и телефон в том числе. Было бы весело, если б эту бумажку нашли. Так, что-то он забыл… Ах черт! Выпускная фотография! Где ее теперь искать?!

На его счастье, фотография лежала в ее комнате на самом видном месте – на столе, рядом с замысловатой швейной машинкой, лоскутами тканей, и коробками для рукоделия. Он представил себе, как она изучала его лицо. Доизучалась. Он с облегчением перевел дух и уже собирался покинуть квартиру, как вдруг услышал тихий стон, более похожий на вздох, который доносился из-за закрытой двери второй комнаты.

Он чуть помедлил. Кто бы там ни находился – если он не вышел до сих пор и не позвал – значит, он физически не в состоянии это сделать. И два трупа в одной квартире – это уже не несчастный случай. Ему крупно повезло, но оставаться здесь далее – опасно. Воду он выключил, а стирать отпечатки пальцев нет нужды – он всегда работал в перчатках… Здесь все чисто.

Олег Рыков жил на одном этаже с родителями. Он купил квартиру рядом с ними, когда стал прилично зарабатывать. Пока родители в добром здравии, и отец даже продолжает работать, но кто знает, как все сложится в будущем и всегда лучше быть рядом со стариками. Глинский приехал раньше оговоренного с Олегом срока, и тот еще не вернулся с работы. Тогда Виктор позвонил в квартиру напротив.

Когда замок щелкнул и дверь открылась, перед Глинским предстал высокий седой человек с явно обозначенным брюшком. Весь его внешний вид говорил, что с ним не все в порядке: глаза слезились, губы распухли и потрескались. Внимательно изучив удостоверение капитана, он кивнул.

– Проходите, пожалуйста. Меня зовут Лев Петрович. Я так понимаю, вы к Олегу по поводу того, м-м-м… прискорбного случая… Он скоро будет. Вот-вот должен прийти с работы.

– Да. Я хотел поговорить с вашим сыном. Но раз вы дома, уделите мне, пожалуйста, несколько минут. Я бы хотел задать вам ряд вопросов. – Ну что ж, если надо, давайте поговорим. Проходите в гостиную.

Все в доме Рыковых говорило о достатке. Дорогая мебель, роскошная техника. Жизнь в Штатах и дальнейшие «непыльные» должности в МИДе позволяли Рыкову-старшему обеспечивать семью достойно.

– Вы меня извините, Виктор Георгиевич, за внешний вид, но я что-то плохо себя чувствую. Конъюнктивит, так его разэдак. Аллергия. А на что – не знаю. Всю жизнь был как огурчик. Носился аки Фигаро. Даже голова никогда не болела. А тут даже пришлось взять больничный. Так что вы хотели узнать?

– Расскажите мне, пожалуйста, Лев Петрович, о вашем сыне и его друге Андрее Орлове.

– Что вам сказать? Олег – хороший мальчик. Особых хлопот нам с Мариной Михайловной никогда не доставлял. Учился в школе отлично, окончил с медалью, в институт поступил сам, без моей помощи и не куда-нибудь, а на физмат МГУ. Хотя я его прочил на дипломатическое поприще. Но он поступил как считал нужным. Может быть, и правильно сделал – чего жить родительским умом? А что касается Андрея… Они так давно дружат.

– А девушка у Олега есть?

– Со своими девушками Олег нас не знакомит. Я-то не против, как раз, наоборот, считаю, пора бы ему семьей обзавестись, но жена… Как бы вам получше объяснить. Олег ей тяжело достался: сначала лечилась, всякие женские дела, трудная беременность, тяжелые роды. Она над ребенком всю жизнь тряслась. На всех девушек Олега смотрит косо.

– А он как к этому относится?

– Спокойно. Мать он обожает, и чтобы ее не раздражать, барышень не показывает. У нас дача в Серебряном Бору. Олег ее оккупировал. Тем более сейчас, летом, частенько там ночует. А мы не возражаем. Марина дачу никогда не любила, а я на работе. Я стараюсь в личную жизнь сына не лезть – все же он уже не мальчик, а взрослый мужчина.

– Имя Полины Стрельниковой вам что-нибудь говорит?

– Нет. Это та бедняжка, которую убили?

–. Она самая. Я вижу, вы в курсе, Лев Петрович

– В курсе – громко сказано. Я знаю только то, что нам рассказывает Олег. А он не очень щедр на информацию подобного рода – наверно, не хочет нас с матерью нервировать.