– А про Андрея Орлова еще что-нибудь расскажете?

– Про Андрея? Да-да… Они с Олегом в школе вместе учились, когда мы жили в Вашингтоне. До сих пор дружат. Не знаю, право, что вы хотите узнать. Ваша задача – найти убийцу. Но при чем здесь мой сын?! Олег не мог совершить такое. Да, и Андрюша Орлов, и Антон Ланской – хорошие молодые люди. А Сережа Булгаков – это же восходящее светило в медицине! Нет, что ни говорите, не могу себе представить кого-то из них садистом-убийцей.

Виктор помялся – как бы помягче задать вопрос, который, по сути, к делу не относится, чтобы при этом не выглядеть глупо.

– Лев Петрович, хочу спросить еще про одного человека. Может быть, вам мой вопрос покажется неуместным.

– Про кого? – вяло поинтересовался Рыков-старший.

– Про Анастасию Журавлеву…

Рыков-старший поднес носовой платок к лицу. Через несколько мгновений он сказал:

– Хозяин из меня никудышный. Сижу, разговорами вас развлекаю, а даже чаю не предложил. Или, может, кофе? Или что-нибудь покрепче? А, Виктор Георгиевич?

– Спасибо. Я бы от чашки кофе не отказался.

Рыков удалился на кухню. Пока руки его автоматически занимались кофеваркой, мысли были заняты совсем другим. «Вот, черт, догадываюсь, кто все выболтал этому капитану. Не иначе, как Орлов постарался. Ну да ладно, еще посмотрим…» Но когда Лев Рыков вспоминал Анастасию, окружающий мир переставал для него существовать…

Глинский тем временем рассматривал семейные фотографии Рыковых. А вот и вся веселая компания: молодые, красивые, довольные жизнью, на одной из них Катрин улыбалась Андрею Орлову – тот, кто делал этот снимок явно ловил именно эту улыбку. Кого там нет на снимке, кто фотограф? Видимо, сам Олег. Однако на снимке нет и Ланского.

Лев Петрович вкатил сервировочный столик. По комнате разлился будоражащий аромат кофе. Глинский, пересилив смущение, вцепился зубами в бутерброд с колбасой. «Когда же я сегодня ел?! Или не ел? Или все же ел, но не сегодня?».

– Виктор Георгиевич, вот вы у меня спросили про Настю. Я не знаю, почему вас интересует моя жизнь. Догадываюсь, кто в министерстве вам об этом рассказал. Как говорили древние, аudiator et altera pars mei. Пусть будет выслушана и другая сторона. Анастасия для меня – это счастье и несчастье всей моей жизни. Я встретил ее на работе, такую молодую и красивую. Наш легкий флирт перерос в бурный роман, а затем, совершенно неожиданно для себя, я понял, что не могу жить без этой женщины. Я был женат, сыну только исполнилось семь лет. Но тогда я собирался плюнуть на все и просто стать счастливым. Только, как оказалось, это невозможно. Жена обо всем узнала. Обстановка в семье накалилась. Я готовил документы на развод, когда мне предложили долгосрочную командировку в Штаты. Жизнь дает такой шанс только однажды. В общем, пришлось выбирать: карьера или любимая женщина. Ну и выбрал. Что теперь говорить?!

– Вы с Журавлевой поддерживаете отношения?

– Нет, – Рыков грустно покачал головой. – Настя родила девочку. Я узнал об этом, приехав в Москву в один из отпусков. Я хотел увидеться с ней, но она не пожелала. Ее можно понять. Могу предположить, как ей было трудно – и морально, и материально. Но если б не ее упорное нежелание иметь со мной дело, я бы охотно стал помогать ей и деньгами, и в воспитании ребенка. А так что получилось? Я всего несколько раз видел дочь – издалека. Я даже не говорил с ней ни разу. А потом Анастасия вышла замуж, и ее супруг удочерил мою девочку, – в голосе Рыкова явственно слышалась тоска. – Она обо мне и не знает ничего – более чем уверен.

– А Олег знает, что у него есть сестра?

– Я ему, во всяком случае, ничего не говорил. Зачем травмировать мальчика? Есть вещи, о которых лучше ничего не знать. Например, о том, что твой отец – человек… скажем так – не особо нравственный.

– А ваша жена знает про внебрачного ребенка? – задал Виктор самый неприятный вопрос.

– Не знаю, – Рыкова передернуло. – Мы не говорили с ней на эту тему, но всегда найдется какая-нибудь кумушка-доброжелательница…

Было очевидно, что воспоминания давались Рыкову-старшему нелегко. Перед Глинским сидел немолодой человек, совесть которого была обременена сознанием совершенной подлости по отношению к собственным детям. Внезапно он поднял голову.

– Да, кстати, Виктор Георгиевич, я тут вспомнил один случай. Возможно, вам будет интересно. Мой сын с Андреем Орловым учились, как вы знаете, в одном классе, когда мы жили в Вашингтоне. Но после того, как вернулись, они продолжали дружить. Вокруг них образовалась целая компания. У Андрея тогда была девушка, и он ее бросил, завел себе другую. Так она пыталась отравиться сильнодействующим снотворным. Еле откачали. Меня поразило тогда, насколько равнодушно это воспринял Андрей, словно его не касалось то, что она с собой сделала. Бросил – и все, забыл… Вам не кажется это ненормальным?..

Виктор слушал его и не мог отвести глаз от последнего бутерброда на тарелке. Тот соблазнительно подмигивал ему кусочками сала, вкрапленными в розовую колбаску, и зазывно помахивал веточкой укропа. Чтобы отвлечься от заигрывания с бутербродом, Виктор встал и, сунув руки в карманы, подошел к окну.

– Капитан, почему вы спросили про Настю? – услышал он голос Льва Петровича. – При чем тут она?

– Дело в том, что она живет в одном доме с жертвой преступления, – отозвался Виктор, – и с Орловыми. Этажом ниже них.

Рыков ничего не сказал. Когда Виктор повернулся к нему, то увидел, что губы того трясутся, а в глазах стоят слезы – то ли тоски, то ли аллергии.

В это время в дверь позвонили. Пока Лев Петрович открывал, Глинский допивал кофе и размышлял об услышанном. К чему Рыков-старший вдруг вспомнил ту старую историю с Ольгой Вешняковой? Для того, чтобы бросить тень на Орлова? Зачем? «И сам-то чем лучше?» – мелькнуло в голове Виктора.

В гостиную заглянул Олег. Увидев Глинского, он улыбнулся.

– Я так и знал, что вы здесь! Извините, опоздал немного – пробки. Пойдемте ко мне, я вас кофе напою. Ну и жара…

– Да меня ваш папа и напоил, и накормил. Спасибо, Лев Петрович, вы спасли меня от голодной смерти.

Жилище Олега удивило капитана художественным хаосом, словно хозяина мало заботил порядок в доме. Повсюду книги, в основном на иностранных языках – они лежали на полках, на столе, на подоконниках – даже на полу. Вешалки с одеждой висели – при наличии внушительного зеркального шкафа-купе – повсюду, где только можно зацепить крючок от плечиков.

Стационарный компьютер с гигантским монитором на рабочем столе, лэптоп на диване, да еще планшет, который валялся на паркете – Виктор чуть не наступил на него. Среди разбросанных вещей он увидел много фотографий. Все те же веселые молодые лица, среди которых он заметил и Ольгу Вешнякову, и более поздние, где царила Катрин. Но более всего его удивил белый кабинетный рояль, который занимал ровно треть всего пространства – заваленный книгами и нотами. Ноты стояли и на пюпитре.