— Тебе язык хочется почесать?

— Нет, правда, просили передать.

— Ладно. Давай работать, там видно будет. Поторопись. Отец приболел. Надо всю картошку определить к месту.

Антип промок под нудным осенним дождём, потом его продуло немного. Сейчас побаливала спина. В огороде он работать не мог, но слонялся по двору, топил баню да делал разные мелочи. Баню он полюбил здесь, в Сибири. Там, на родине, бань не было — мылись в печке. Париться не парились и не знали, что это такое. Когда здесь первый раз помылся в бане, не понравилось: жара, дышать нечем. Горят ногти и уши, волосы трещат. Дым выедает глаза, сколько ни проветривай баню. Потом привыкли. Сначала баня была общая в деревне, когда жило только пять семей, но потом каждый сделал свою.

Никита с Иринкой, весело болтая, везли на телеге последнюю картошку домой.

Пока мать готовила баню, Никита переносил картошку в подполье, а Антип распряг коня. Вскоре отец с сыном пошли париться.

Запарили сразу четыре веника, чтобы всё было под рукой. Антип надел шапку, рукавицы и полез на полок. Никита подал ему таз с холодной водой. Первый ковш кипятка брызгами разлетелся по камням. Пар жаром заполнил помещение. Прошло немного времени — жар распространился повсюду и немного растаял. Антип кивнул сыну. Тот плеснул на каменку уже полковшика. Белое облачко пара, едва появившись, растворилось, жар приятной волной коснулся тела. И пошёл гулять веник по спине. Когда кожа начала гореть, Антип окунул веник в таз с холодной водой и опять принялся неистово истязать своё тело. Наконец, обессиленный, он слез с полка и вышел в предбанник. Тяжело дыша, наслаждался прохладой. Немного глотнул холодной воды, много нельзя — прохватит горло. Пока отец отдыхал, с веником управлялся сын. Здоровья у него было побольше, сердце покрепче, и пару он поддал посильней. Отдохнув, Антип, было сунулся в баню, но оттуда так дохнуло жаром, что он отпрянул.

— Никита, ты что? Сдурел? — заорал Антип. — Как ты там терпишь! На полу не усидеть!

Никита, улыбаясь, весь малинового цвета, пышущий жаром, вышел в предбанник и, сладко жмурясь, сказал:

— Хорошо.

— Сдурел совсем, — проворчал отец, — открывай дверь — не войти.

— Хорошо, — повторил сын, сидя на скамейке, и закрыл глаза. — Отдохну и ещё схожу.

Отец с сыном сидели в предбаннике уже одетые, не в силах подняться и идти.

— Здоров же ты париться, — сказал отец, — да и в работе тоже горазд. Женить тебя надо уже, а тебя из дому не выгонишь. Так и просидишь всю жизнь на родительской шее.

— Жени, — буркнул сын.

— Так на ком женить? Ай высмотрел кого? — подозрительно посмотрел Антип.

— Иринка, Ивана Юшкевича дочка.

— Это которая? — спросил Антип, словно не знал. — Старшая, что ли? Ничего, справная. Сосватаем, а через месяц и свадьбу отгуляем. Или шутишь?

Были у Антипа сомнения: дома сидит по вечерам, днями в кузне, где это они сговорилися?

— А как погонят сватов-то, что тогда делать?

— Какие сваты будут, так и встретят, — заулыбался Никита.

— Чего скалишься? Толком-то скажи что-нибудь.

Отец шёл из бани впереди и ворчал, сын шагал позади, улыбался, думая о своём. Уже вечером, сидя за столом, Антип сказал:

— Слышишь, мать, жениться наш младший надумал. Говорит, сватать надо идти.

— Сиди, старый, несёшь ерунду, — сказала мать, взглянув на сына.

— Чего ерунду? Сказал мне, что выбрал себе невесту. Вот и думаю: шутит он или правду говорит. У него сразу ничего толком не выбьешь.

— И кого ж он выбрал?

— Будут у тебя две Иринки, — сказал отец.

Сестра прыснула в кулак. Ей было известно, о ком идёт речь.

— Цыц, хохотушка, — приструнил отец, — нечего тут смешки разводить.

Непонятно стало: шутит отец или нет.

— Так серьёзно, что ли? — растерянно спросила мать. — Ты-то чего молчишь? Кто за тебя пойдёт, если у тебя каждое слово щипцами вырывать надо?

Никита ел молча. Пусть поговорят, понимал, что ещё шутят над ним, но не обижался. Сейчас наговорятся, а потом и он скажет своё слово.

— Скажи матери, кого ты выбрал, — кивнул отец, — не мне же называть.

— Иринка, Юшкевича Ивана дочь.

— Ишь ты? Так она молодая ещё, — всплеснула руками мать. — Сколько ей?

— Девятнадцать скоро будет, — сказала сестра.

— Нет, в самый раз. А чего? Пора и жениться. Сговорились, что ли?

— Сговорились.

Пока отец с матерью недоумевали, Никита оделся и пошёл на вечёрку. Посреди деревни была небольшая площадь. Вниз к реке шёл широкий прогон для скота. На этом прогоне с краю стояла кузница, а выше открывалась широкая поляна. Там и проходили вечёрки. Играла гармошка, пели песни, танцевали. Вокруг кострища стояли чурки, на которых сидели парни и девчонки. Собирались тогда, когда начинало темнеть. Первыми приходили те, кто помоложе, разжигали костёр. Потом подтягивались и остальные, кто желал.

Никита присел на чурку и стал ждать Иринку. Её ещё не было. Не было и подружки, Светки Морозовой. Они всегда приходят вместе. Пацаны, которые помладше, потихоньку покуривали самосад. В деревне немногие курили, но табак выращивали для домашних нужд. То моль потравить, то в огороде табачным настоем опрыскивали рассаду от всяких гадов. Пацаны воровали табак, крошили листья да покуривали. Хотелось казаться повзрослей. Никита задумался и не заметил, как подошла Иринка.

— Пришёл? — спросила она неожиданно.

Он поднял глаза и улыбнулся.

— Уже хорошо. Подвинься, я присяду. — Она сама немного подвинула его и, присев рядом, открыто посмотрела ему в глаза.

— Уже думала тебя из дома на верёвке вытаскивать. Как старик какой, прирос к лавке. То на работе сидишь, не выдернуть. Проводишь меня сегодня?

— Провожу, — сказал он, улыбаясь.

Ему нравилось, что она так много болтает и не смущается, как он. Сидит рядом, смеётся, хлопает большими ресницами, что-то показывает руками. Ему больше ничего не хотелось: просто видеть её, слышать.

— Уснул, что ли? — дёрнула она за рукав. — Я спрашиваю, завтра будешь работать?

— Где? — очнулся он.

— В кузнице.

— Да, пока ещё стоит погода.

— Приду посмотреть на твои цветы, не рассмотрела в первый раз.

— Приходи. Посмотри.

— Хороший ты собеседник. Говоришь и говоришь, просто слово некуда вставить, — уставилась она на него.

Он улыбался и молчал.

— Правильно, не люблю тех, кто больше меня болтает.

— Это кого не любишь?

— К примеру, Сашка Морозов. Того не останови, он и во сне говорить будет.

В этот момент подошёл Сашка:

— Ирин, пойдём танцевать. Чего уселась, как старуха?

— Уйди, — сказал Никита, улыбаясь.

Сашка взглянул на него и понял, что лучше уйти.

Иринке очень нравился этот добрый, красивый, немногословный увалень. Она даже представила, как он берёт её на руки