Такого я себе точно не представляла, почему то думала, что дом Валерия будет немножко похож на наш дом, со скидкой на холостяцки небрежный беспорядок, — ведь хозяин редко бывает дома. Но дом Вала меня поразил, — это не просто жилье, а место где тебе спокойно уютно и хорошо одному. Огромная комната без потолка, совсем без потолка, — я задрала голову и увидела крышу, обшитую светлым деревом. В крышу были встроены четыре огромных окна, и даже заснеженные окна в яркий солнечный день просто заливали комнату дневным ярким светом. С левой стороны стена была глухой и вся до крыши была в стеллажах необычной формы, где расположились книги, какие- то альбомы, журналы, между которыми стояли вазочки, фотографии и даже пара картин. Огромный монитор компьютера с выдвижным столом, и экран огромного плоского телевизора, — тоже торчащего из стены и смотрелось все это среди книг, — на редкость органично. С крыши вниз летела, раскинув ажурные свободные крылья — огромная деревянная птица, она слегка покачивалась от сквозняка. Я даже не сразу поняла, что птица закреплена на нити лески и свисала с крыши. В центре комнаты странная печка камин с длинной и стройной кирпичной трубой, уходящая в крышу. На печке, на крохотной плите шумел чайник, а через стеклянную дверь печи — огненным вихрем бился и гудел живой огонь, вторя порывам ветра за окном. На полу лежали толстые светлые ковры, по ним было так приятно идти, они мягко пружинили под ногами. В стене напротив — три двери, Вал махнул рукой.

— Там удобства и мой рабочий кабинет, если тебе что понадобится.

А с правой стороны, — вот думала, что уже ничему не удивлюсь, но увидев такое, — я просто онемела. С право в стене было огромное окно от пола до крыши, сначала я даже подумала, что так не бывает, таких размеров стекол не делают, но приглядевшись, увидела, что окно собрано из нескольких фрагментов, но ощущение стеклянной стены, вернее пустого пространства и парящего над ним крыши — все равно осталось. За окном виднелась поляна залитая солнцем, блестящая от снега и чуть вдали лес, — сверкающий бриллиантом в ярком зимнем уборе, — изредка разбавленный алыми каплями веток с ягодами рябины. Перед окном как сцена лежит огромный двуспальный матрац, который покрывает толстый белый ковер, на него небрежно брошена огромная серебристо — серая шкура волка. Вокруг шкуры на ковре веером разбросан десяток небольших подушек, и сразу понятно, где любит отдохнуть хозяин. Только у стены, где двери, — стоят в ряд холодильник и небольшой шкаф — буфет, тумба с раковиной, все в едином стиле. Мебели нет, если не считать удобный стул с высокой спинкой около компьютера. Пока я все рассматривала с удивлением и восторгом, Валерий ловко снял теплую одежду с Лизаветы и уложил ее на шкуру у окна. В комнате тихо и со всех сторон, звучала легкая классическая музыка.

— Вивальди, — тихо сказала я.

— Тебе не нравиться?

— Что ты, очень нравиться и подходит ко всему, — я обвела рукой пытаясь показать, что музыка подходит и к дому и к ситуации.

— А как тебе дом? — лукаво улыбнулся мне Вал.

— Я в восторге, и знаешь, даже хотела когда то сделать подобное, в своем доме в Тамбове, но не решилась.

— Почему?

— Ну, это убежище для одного, а я как то не осмелилась, духу не хватило, наверное.

— Ты просто еще очень молода, и переживаешь, как к тебе относятся и что о тебе думают.

— Ну да, возможно ты прав, тем более я сразу рассчитывала, что у меня будут бывать гости и Любава, а у тебя это место — мечта отшельника.

— Вот — вот, а я сюда никого не приглашаю, это все только для меня, для души.

Я вопросительно посмотрела на него.

Вал засмеялся, — Ты другое дело, возможно мы будем ближе с тобой, возможно, нет, но ты мне нравишься давно. — Давай с тобой присядем, или же можешь прилечь отдохнуть рядом с Лизой, а я за вами поухаживаю.

Я рассмеялась, в доме Вала можно было сесть только на пол или просто на ковер, но меня это не смущало ни капли. И я плавно опустилась на ковер, сложив ноги под себя, сев ближе к печке и почувствовала что мне комфортно. Вал просто лег на живот, и, опершись на локти, внимательно с интересом уставился на меня. Обычно меня такое внимание раздражает, и я не люблю, когда меня так бесцеремонно разглядывают, но тут поймала себя на мысли что мне нравиться его внимание.

— А почему ты познакомился со мной только сейчас?

— Ждал когда вырастешь, а если серьезно, то. — Ты целительница и очень сильная, мы же с Любавой знахари, а табель о рангах никто не отменял.

— Чушь, — возмутилась я.

Валерий продолжал невозмутимо, — Любава не хотела, чтоб я тебя обучал, ревновала немного, может. — Ты же знаешь у нее небольшой дар, а я природный знахарь, намного сильнее ее. — Решили мы тогда, что ты как вырастешь, я научу тебя всему, что я знаю, если не получиться у нее, — но ты быстро переросла нас обоих. — Я чувствую твой ошейник, и уверен, что он скоро ослабеет, и я смогу тебя брать с собой в лес и помощницей в Алексеевку. — Тебе сейчас самостоятельно работать нельзя, слишком ты пока еще слаба. — А в Баево и опасно тебе еще будет долго.

— Почему? — я думала, за эти годы все успокоились, да забыли по меня, сколько можно ворошить ту историю.

— Не совсем так, тем более твой муж засветил тебя в Москве и теперь московские знающие о детях Ночи ищут тебя, чтоб на службу поставить. — Многим сильным мира сего, хочется иметь свою ручную целительницу. — Пока ты здесь в безопасности, хотя уже платят большие деньги, чтоб тебя отсюда вывели.

— Чушь, — снова возмутилась я, хотя по сердцу мне как будто ржавым ножом провели, и чувствовала, что он не лжет. — И откуда ты столько знаешь и уверен в этом?

Многие вещи стали вдруг мне понятны, как бывает, что то смущает, а почему ты не понимаешь, вот и сейчас у меня глаза открылись, и на душе стало горько.

— Поговоришь, позже с Питиримом, если не веришь мне. — Что думаешь, Олька просто так тебе скандал устроила, попала она на деньги и обещалась помочь тебя вывести, да не смогла предать, совсем она еще не пропащая. — Не переживай за нее, с ней все уладили, и от тебя ничего никто не скрывает,