закричала от восторга, я тоже восхищенно вздохнула и огляделась. В стеллажи и в крышу и даже в летящую птицу были встроены крохотные лампочки, — они загорелись неярко, разноцветными звездочками, и в сумерках стало уютно. Вал уже ловко обращался с Лизаветой, но руками перед ее носом старался не махать, — дал ей воды в стакане, терпеливо поддерживая под дно, пока малышка не напилась. Вытер ей испачканные руки и рот, и она не капризничала, с доверием протягивая к нему ладошки.

— Ты очаровал Лизавету, — восхитилась я, — с первого раза это еще никому не удавалось.

— А что ты хочешь, — сказал Вал, глядя на мое удивленное лицо. — У меня хоть и своих детей пока нет, а пациентов маленьких много, и тут поневоле начнешь с ними хорошо ладить. — Иногда даже приходиться оставлять у себя на какое то время без родителей, и вот учусь понимать их.

Лизавета явно уже устала, и еще немного оглядев все вокруг, обложилась подушками, потеребила их и уснула. Вал тут же, откуда — то достав одеяло, ловко закутал ее, затем убрал блюдо на буфет и предложил мне.

— Вот теперь я могу показать тебе свой рабочий кабинет, и там же поговорим, что б малышку не будить, если ты не против еще со мной поболтать. — А за нее не переживай, мы ее услышим как только она пошевелиться — и он тихо окружил ее защитным заклинанием, которое блеснуло контуром вокруг ребенка. Часть дома, где были расположены кабинет, и удобства, — тоже оказалась пристроенной к дому.

— Ага, — весело рассказывал Вал, когда мы тут благоустроились, пришлось расширяться, вот я и наворотил, крышу переделал, благоустройство сделал и кабинет. — Вроде и один живу, но люблю, что бы вокруг меня просторно было

— Ну да, — согласилась я, — ведь раньше дома были совсем небольшими, даже когда я здесь появилась, все жили тогда еще совсем скромно. — И не смотря на то, что теперь в каждом доме благоустройство и газ, все оставили печи и пользуются ими.

— А как нам без живого огня в доме жить, невозможно даже себе такое представить, — поддержал меня Вал.

Кабинет был огромным, Вал щелкнул выключателем, и на стене вспыхнули несколько светильников стилизованных под старину, — в форме грубых факелов. Свет от них исходил неяркий, — можно сказать, что даже интимный. Я усмехнулась про себя, — кто, о чем думает, — сейчас, когда мы остались вдвоем, желание снова вспыхнуло во мне. Но я постаралась сдержаться и стала рассматривать кабинет. Кабинет выглядел очень загадочно, настоящее логово колдуна, и условно был разбит на две части. Первая это книги и стол для теоретической работы, — вторая половина кабинета для практики, — светлый кафель, огромный лабораторный стол с ретортами и колбами, весами и пробирками. Так же как и у нас, весь потолок в натянутых струнах, на которых висели пучки трав и не только, там же я увидела летучую мышь и пучки куриных лапок, и еще какую то гадость. Пучки ярких птичьих перьев на стенах. Мышь была растянута на деревянной рамке, видимо для лучшей сушки, вони не чувствовалось, а конечно — хорошая система вентиляции, Вал хорошо вложился в свою лабораторию. В большой длинной колбе гадюка, залитая растительным маслом. Около головы гадюки, мутное облако яда, я непроизвольно поежилась, — очень боялась змей. Корешки трав связанные пучками, лежали грудой на столе. Сушеные грибы, — они явно не для еды, развешенные на длинных нитках, большая корзина мха в углу, много колб с чем — то мне непонятным и немного устрашающим. Н — да, тут сборы не только для лечения. Я почувствовала его руки на своих плечах, но вырываться не стала, подсознательно ждала, когда же он решиться. Вал притянул меня к себе, секундное замешательство и он резко развернув меня, прижался ко мне поцелуем. Поцелуи становились настойчивей, а его руки уверенней, и я вдруг оказалась без одежды, голой попой на столе. И как он все успевает, удивилась я, глядя на обнаженного Валерия. Опустив взгляд, немного испугалась смогу ли я выдержать его напор, слухи, про его похождения не лгали, мужское достоинство его было просто огромным. Вал держал меня, так вывернув, что не опишешь, — для более легкого проникновения, но все равно первую минуту меня затопила боль, перейдя в такую сладость, что я дышать забывала. Мне было и больно и сладко, все мое тело звенело от желания. Даже в таких нелепых условиях, Валерий смог доставить мне столько удовольствия и наслаждения. Он знал, что мне больно, но остановиться не мог, да и я не хотела. Секунду, поколебавшись, развернул меня к себе спиной, приподнял удобней, подмяв под себя и снова сладость и боль. Я забилась в его руках и почувствовала что и ему также невероятно хорошо. Валерий снова развернул меня к себе и впился в губы.

— Как хорошо, я так давно тебя хотел, если б ты знала.

И без прелюдий, взял меня снова, стараясь двигаться медленней, не торопиться, но не сдержался и зарычал.

— Слишком уж у тебя все маленькое и тесное, я не могу долго терпеть.

Мне ничего говорить не хотелось, — так было хорошо, я, сидя на столе, обняла его и прижала к себе, обхватив ногами его спину. Минута отдыха и еще одна, более долгая попытка продержаться дольше, — нас обоих трясло от желания. Я губы обкусала до крови, чтоб не кричать и не разбудить ребенка, хотя дверь в кабинете была основательной. Вал тоже хрипел, стараясь удержать крик. Наконец, нас обоих отпустило, но не до конца, просто исчезло острое желание, а хотелось все это, повторить медленно, не торопясь и как в насмешку послышался легкий звон. Сработало защитное заклинание окружающее Лизавету.

— Малышка проснулась, — хрипло прошептал Вал, и рывком поставив меня на ноги, стал помогать мне, одеваться.

Пока мы возились с одеждой, — я только вот заметила у него на шее амулет — оберег со свастикой, очень необычный, ведь на самом амулете был знак символ Ярилы, — яркого красивого, огненного бога покровителя любви и плодородия. Ну, Вал, хитрец, никогда бы не подумала, что знахарь будет служить именно такому богу, не оттуда ли растут ноги привлекательности Вала и его мужская сила, я знала, что Ярило очень щедр к своим последователям. Хотя почему бы и нет бог солнца, весны и лета и радости, и внешне они похожи, в смысле Ярилу изображают часто голубоглазым красавцем, — эдаким рубахой парнем. От амулета чувствительно разило силой, сильный родовой оберег и свастика на нем правильная. Свастика к слову всегда была