до синевы лицо. Волосы, тронутые сединой на висках. И прусский офицерский мундир.

— Костя! — сдавленно выдохнула Марья Алексевна рядом со мной. — Это тебя арестовать хотят! Беги!

Глава 38

Браслеты

За спиной послышался топот ног. В столовую вбежали Камбов и «Светлячок», держа в руках «огнебои».

— Константин Платонович, опричники на позициях! Готовы дать отпор «гостям», если прикажете.

Лукиан, продолжавший пить чай, с усмешкой посмотрел на меня и потянулся за сдобным калачом. Понять старого некроманта было несложно: воевать с официальным лицом плохая затея. То, что цверг в прусском мундире, так это ничего не значит — император принял на службу кучу офицеров из Пруссии, которые и не подумали переодеваться в «варварскую форму». Помнится, тот же Шешковский советовал скрыться в подобной ситуации, а не оказывать сопротивление.

— Костя, лучше уходи, — громко зашептала Марья Алексевна, вторя моим мыслям, — негоже тебе с императорскими людьми воевать. Мы скажем, что тебя зде…

Договорить она не успела. По комнате будто прокатилась мутная волна, отчего в глазах защипало до болезненной рези. Эфир вокруг пришёл в движение и стал разреженным, как воздух в горах. Анубис в груди дёрнулся и завыл дурным голосом. А следом навалилась адская тяжесть, сдавливая грудь и не давая вдохнуть.

Лукиан страшно захрипел. Лицо его налилось дурной кровью, а лоб прочертили глубокие морщины, сделав пышущего здоровьем монаха похожим на покойника.

— Магодав! — только и успел он выдавить из себя. Покачнулся и упал лицом на стол, опрокинув бутылку с рябиновкой.

Со стуком выпали «огнебои» из рук опричников, а сами они начали оседать на пол с бледными лицами. За столом Таня и Агнес ловили белыми губами воздух, глаза их закатились, а пальцы бессильно скребли по скатерти.

Марья Алексевна рухнула на диван, удачно оказавшийся за её спиной.

— Божечки, — она мелко тряслась и дёргала головой из стороны в сторону, — божечки, умираю…

Кижу пришлось хуже всего. Он рухнул навзничь на пол и остался лежать без движения. С каждой секундой он терял обличье живого человека, превращаясь в мертвеца. Кожа побурела и ссохлась, обтягивая кости. Глаза ввалились, рот оскалился, а пальцы на руках стали жёлтыми костями.

Настасья Филипповна, появившаяся в дверях, уронила поднос, схватилась за косяк и сползла на пол, потеряв сознание.

Сам я ничем не мог им помочь. Анубис внутри выл шакалом и жалобно скулил, раздавленный «тяжестью». Магодав, или кто он там, сминал его невидимой рукой, ломая эфирные «кости» Таланта и не позволяя сделать и глотка силы.

Я попытался сдвинуться с места. И почувствовал, как из носа потекла кровь, крупными каплями падая на рубашку.

— Урусофф Константин Платонович, — незнакомый голос прозвучал прямо в голове. Судя по тому, как дёрнулись Таня и Агнес, они тоже его слышали. — Фы есть арестофаны по приказу император Пётр. Фыходить из дома немедленно и сдафаться.

— Беги, Костенька, — едва дыша просипела княгиня, — беги. Не дайся им…

Она уронила голову набок и замолкла.

Бежать? Да, пожалуй, я смог бы выбраться через чёрный ход. Через парк, к лесу, подальше от магодава. Не думаю, что его извращённый Талант способен туда дотянуться. Выйти из его радиуса действия, рвануть через берёзовую рощу и заросший кустарником лог — лошадям там не пройти, всадникам придётся спешиться, а я там каждую кочку знаю. Легко оторвусь от них, а там ищи ветра в поле. Максимум через неделю я или укроюсь в Петербурге у Шешковского, или пересеку границу.

Вот только бежать сейчас — значит оставить своих домашних на растерзание магодаву. Сколько они ещё продержатся под его давлением? Оставить их умирать, спасая свою жизнь? Дать погибнуть ради свободы в одиночестве? Сопротивляться? В моём состоянии я даже курёнка не задавлю, не то что вооружённый отряд с магодавом. Даже если доползу на второй этаж в библиотеку и активирую охранный комплекс, не факт, что деланная магия сработает против магодава.

— Урусофф, фыходить и сдафаться! — голос снова рявкнул в голове. — Фы есть арестофаны…

Не обращая внимания на голос, я двинулся к двери. На деревянных ногах пересёк прихожую, рывком распахнул дверь и вывалился на крыльцо.

* * *

Холодными глазами цверг разглядывал, как я с трудом поднимаюсь на ноги. Он был доволен, императорский магодав, получив добычу. А его спутники и не подумали поднять оружие — нет нужды целиться в человека, который даже стоять прямо не может.

— Урусофф, — магодав кивнул. — Фы пришоль. Хорошо!

— В доме старики и женщины, — я посмотрел ему в глаза. — Прекратите мучить невиновных!

Анубис уже даже не выл, он скулил под прессом магодава. А я держался на ногах только на упрямстве — надо спасти своих, а на остальное плевать.

— Что же, — он усмехнулся, — фы получить арест, и я прекрашайт.

Махнув рукой, цверг дал команду одному из своих подручных. Тот соскочил с лошади и подошёл ко мне. В руках у него звенели кандалы: пара стальных браслетов, соединённых длинной цепью.

— Ваши руки, сударь.

Я протянул запястья, и он замкнул на них браслеты, заперев каждый на замочек. Пальцы тут же онемели — в кандалы была заложена какая-то магия против деланных магов.

— Хорошо! — цверг заулыбался. — Теперь я осфободить фаши старики.

«Рука» магодава перестала терзать Анубиса. Уменьшила давление, но хватку не ослабила. Мне даже дышать стало легче, а из носа перестала течь кровь.

Подручный магодава взял меня за локоть и подвёл к своему начальнику.

— Ганс фон Катте, — представился тот и показал мне скрученную в трубочку бумагу. — Фот указ о фашем аресте, Урусофф. Фсё есть честь по чести, как говорят Россия. Дайте мне фаша фолшебная палочка.

Онемевшими пальцами я с трудом вытащил small wand из кобуры под мышкой.

— Отлично!

Фон Катте ощерился и покрутил small wand в руках, разглядывая как бесполезную диковинку. А затем взял его с обоих концов и с усилием переломил пополам.

— Фот и фсё, Константин Платонофич. Фы больше не маг.

Обломки small wand’а упали на землю с глухим стуком.

— И куда вы меня? В Петербург?

— Ньет, — он рассмеялся. — Фы отпрафляетесь ф ссылка ф Охотский острок. Я лично фас достафлю ф этот далёкий место.

Во взгляде фон Катте мелькнула насмешка.

— Садитесь ф карета, Константин Платонофич.

Не успел я даже поставить ногу на ступеньку, как