Вырезанное на рукояти колотушки мужское лицо вдруг ожило.

– Д-делай к-как ш-шаман сказал, не то еще от себя д-добавлю! – склочным заикающимся голосом заорало оно.

Шаман навернул по дымному созданию колотушкой – слева-справа! Существо засвистело, как выпущенный из бурдюка воздух, – и была в этом свисте умоляющая покорность. Дескать, сделаю что хочешь, только не бей!

– Сделаешь – отпущу! – сурово сказал шаман.

Дымное создание согласно засвистело.

– Тогда полезай! – скомандовал шаман и широко открыл рот.

Существо вздулось-опало, будто тяжко вздохнуло, и, вытянувшись тонкой струйкой, с тихим шипением всосалось шаману в рот. Отвесив челюсть, Хадамаха глядел, как у шамана вспучился живот, потом туго, как надутый бурдюк, выпятилась грудь, двумя шарами расползлись в стороны щеки. Крепко сжав губы и болезненно морщась, Донгар обхватил руками выпирающий живот. Переваливаясь, как утка, и слегка подлетая в воздух, поковылял к лежащему Содани.

– Нет! – Содани забился в путах, его круглые глаза аж вытянулись в два кровавых овала. Если бы их огненный взгляд мог поджигать, Донгар уже вспыхнул бы костром.

Черный шаман приближался.

Сильно оттолкнувшись торчащей между прутьями паучьей лапой, Содани принялся раскачивать скамейку.

– Хадамаха, помоги! – крикнул Хакмар, кидаясь к пленнику.

Вдвоем мальчишки навалились на скамью, не давая Содани перевернуть ее. Аякчан вскинула руку – снизу захрустело, повеяло холодком. Толстая ледяная корка мгновенно прихватила скамью к полу, не давая ей перевернуться.

Черный шаман склонился над пленником.

– Нет! Нет! – Содани замотал свободной головой, отвернулся, крепко стискивая зубы. Нависший над ним Донгар что-то замычал…

– Да помогите же вы ему – не видите, у него полный рот духов! – возмутилась Аякчан.

– Давай, Хадамаха! – рявкнул Хакмар, выхватывая из-за голенища нож и пытаясь просунуть его между зубами сопротивляющегося Содани. Хадамаха надавил Содани на лоб и двумя пальцами намертво зажал нос. Бескостное тело червя судорожно дернулось, глаза расширились – и Содани широко распахнул пасть, отчаянно хватая воздух. И тут же в лицо сунувшемуся к нему Черному ударил Огненный язык. Одним быстрым движением Хакмар перехватил этот язык, дернул, отгибая в сторону, и просунул нож между челюстями.

– Пху-у-х! – сложив губы трубочкой, Донгар выпустил длинную струю серого дыма Содани в горло. Засвистело, щеки начали уменьшаться, делаясь обычными, западая внутрь, сдулась грудь, провалился живот…

– Есть! Закрывай! – отскакивая в сторону, крикнул шаман.

Обеими руками Хадамаха стиснул челюсти Содани, не позволяя тому раскрыть рот.

– А как же он рассказывать будет? – тяжело дыша, спросил Хакмар, растерянно поглядывая то на навалившегося на пленника Хадамаху, то… на болтающийся в руке клок Рыжего пламени.

Хадамаха едва не отпустил пленника – это же… это же его язык! Содани!

– Оторвался… – смущенно скатывая язык в шар Рыжего огня и торопливо пряча за спину, пробормотал Хакмар.

– Говорил уже – не он будет рассказывать! – буркнул Черный и заметался между курильницами, подбрасывая в них мелко нарезанные кусочки сала. Тянущиеся вверх струи дыма изогнулись ровными дугами и уперлись Содани в грудь.

Пленника затрясло. Под кожей у него будто крупный еж катался – бурдюком вспучилась шея, нос вздулся здоровенной гулей, опал, выпятилась одна щека, другая… Хадамахе понадобилась вся его выдержка, чтоб не заорать – и без того выпученные буркалы Содани надулись еще больше, вылезли двумя тугими шарами. Нырнули обратно – зато холмом поднялся лоб. Прячущийся внутри Содани дух заметался под волосами – голова Содани вся пошла шишками, выпирая то в одну сторону, то в другую…

– Чвяк! – над алыми круглыми глазищами, прямо посреди низкого покатого лба паукообразной твари, в которую превратился Содани, прорезался… еще один рот.

– Он и без того не красавец, – с невольной дрожью в голосе выдохнула Аякчан.

Зато Черный вздохнул с явным облегчением.

– Получилось! – в курильницы полетела еще порция сала. – Можно спрашивать, дух все расскажет, что у Содани в голове есть!

– Это что, с любым такое можно сделать? – мрачно спросил Хакмар.

Рот во лбу Содани по-лягушачьи растянулся.

– Черный шаман может! – проплямкал он. Голос ни капельки не походил на голос Содани. Да и вообще на человеческий.

– А я никогда не говорил, что я хороший! – Черный повторил давние слова Аякчан, но вместо свойственной девчонке мрачноватой гордости в его тоне звучало сплошное уныние. – По делу спрашивайте, однако! Не до Рассвета же мне этого духа держать!

– Ты знаешь, как пройти к Рыжему огню под здешним храмом? – быстро спросила Аякчан.

– Дух не знает! – прошамкал плямкающий рот. – Человек, который не совсем человек, – знает!

– Как? – нетерпеливо рявкнул Хакмар.

Под волосами у Содани снова заметалось, будто дух отыскивал ответ у пленника в голове.

– Человек-нечеловек к стене руку прикладывает. Стена открывается, входит… – наконец проплямкал дух. – Рука не всякая годится – только тех, кому внутрь можно, другим стена не откроется…

Ребята быстро переглянулись.

– Этот дух – он сможет заставить Содани идти? – напряженно спросил Хакмар.

– Не знаю, – так же напряженно ответил Донгар. – И как мы с ним через храм пройдем – с таким? – он кивнул на свисающую паучью лапу.

– Сколько внутри народу? Кто? Сколько охраны? – надавливая бьющемуся Содани на грудь, выдохнул Хадамаха.

Дух снова покопался в голове у Содани.

– Пленники… Переделанные… Доверенные… – выдал дух.

– Переделанные… – пробормотал Хадамаха. Наверняка такие, как сам Содани. Выходит, если переделанный – уже не пленник? Значит, внутри их поджидают не только виденные на Огненном озере три чудища.

– Кто такие доверенные?

– Те, которые переделывают, – сообщил дух. – В Рыжий огонь смотрят, переделанных биться Огнем учат…

Хакмар длинно присвистнул:

– Похоже, внутри нас ждет горячий прием.

Хадамаха недоверчиво прищелкнул языком. Неужели Снежная Королева ожидала, что их великолепная четверка – девчонка, два мальчишки, один мишка – пойдет в атаку на храм?

– С кем должны биться переделанные?

– С жрицами.

– С верховными жрицами? – покосившись на кивающую Аякчан, уточнил Хадамаха. Не то чтобы он сомневался – просто тысяцкий при допросах учил переспрашивать. Говорил, когда переспрашиваешь – или расхождения в показаниях появляются, или новое может всплыть.

– Со всем жрицами, – проплямкал дух.