Прибыли к Траяну послы от Ману и Спорака, уверяли римского владыку в преданности местных царьков. Лгали наверняка, надеялись выиграть время. Торговцы, приведшие свои караваны из владений Ману, доносили центуриону Афранию Декстру, что Ману тем временем собирает войска. Если сопротивление провалится, Ману удерет в Ктесифон – для этой цели в конюшне стоят три прекрасных скакуна, а крепость и войска владыка бросит. Пустыня огромна и поглотит беглецов, как море.

– Похоже, парфяне полагают бегство главным оружием в предстоящей войне, – засмеялся Траян, выслушав донесения Афрания Декстра.

– Тот, кто удрал, всегда может вернуться, – заметил центурион.

Но император оставил его замечание без ответа.

* * *

Пока Траян принимал послов и делал последние приготовления к походу, Адриан вызвал к себе Прииска:

– Гермоген сообщил мне, что ты почти поправился, трибун.

– В самом деле – почти. Мне трудно наступать на искалеченную ногу. Врач-иатролипт каждый день заставляет меня принимать ванны и массирует ногу, но боюсь, бегуна из меня уже не получится и быстроногим меня никто не назовет. Да и руки уже не те… – Приск посмотрел на изуродованные ногти и сжал кулаки.

– Но назовут – хитроумным[82].

– Как я понимаю, ты уже придумал для меня задание, – усмехнулся Приск.

– Придумал. Ты отправишься в Хатру. Официально – чтобы передать послание императора тамошним правителям и преподнести им в дар бюст императора Траяна. Взамен они должны дать обещание стать нашими союзниками и не открывать военных действий против Траяна.

– Траян собирается занять Хатру? Вроде бы это не по пути в Армению.

– Это для грядущей кампании – в будущем году. Или даже через два года. Хатра – перевалочный пункт караванных дорог. Там много колодцев – и Хатру надо иметь в виду как опорный пункт. Путь через эту крепость – кратчайшая дорога к Ктесифону. Но войска в саму крепость мы не станем вводить. Во всяком случае, пока. В этом году Траян отправится в Армению. И в Ктесифоне полагают (у меня есть на этот счет кое-какие сведения), что Траян явился на Восток исключительно с одной целью – вновь подчинить Армению Риму. Хосров боится большой войны и уговаривает себя, что ее не будет. Траян ему подыгрывает: с теми легионами, что я собрал в Сирии, всю Парфию не завоюешь. Посему вторая половина армии прибудет в Саталу, а не в Антиохию, где и содинится с сирийскими легионами. Поход на Ктесифон – в будущем. Но Хосров уже сейчас скликает союзников. Наша задача – как и в случае с Децебалом в Дакии – сделать так, чтобы эти союзники к нему на выручку не пришли. Уверяй хатрийцев, что Траян станет требовать то, что принадлежало Риму всегда, – право назначать и свергать армянских правителей. Пусть Хатра не даст помощи Ктесифону. Только и всего.

– Я понял. Обаять повелителя Хатры, подтвердить им прежние свободы и независимость…

– Нет, – перебил Адриан. – Обещать процветание и торговлю, а насчет независимости – помолчать. Если Траян подчинит все земли до Тигра, зачем ему оставлять независимых правителей в своих новых владениях, в самом сердце новой провинции? К тому же Хатра не является царством – там есть правитель, но он подчинен Ктесифону. Так пусть теперь подчинится Риму – мы дадим Хатре прежние льготы.

– Какой смысл тогда им признавать власть Рима? – Подобная игра в слова была для Приска вещью не всегда понятной. Адриан же умел говорить почти одинаково убедительно совершенно разные вещи.

– А мы пока и не просим подчинения. Мы просим не становиться на сторону Хосрова – только и всего. Тверди про Армению, про то, что Траян стар и ему тяжело в походе, вымани у них обещание смирно сидеть за кольцом своих стен и не соваться в Ктесифон. Заодно посмотришь, каковы их укрепления и военные силы. А впрочем – и каково население… Наверняка многие встанут на стены, если дело дойдет до осады. И еще разузнай, много ли у них конницы. И каковы отношения с теми, кто живет в окрестностях Хатры. И на чьей стороне они, эти кочевые жители палаток.

– Не слишком ли много я должен узнать? – спросил Гай.

– Узнай половину – и то будет много.

– Половину – попробую… – усмехнулся военный трибун.

– И еще будет одно дело. Важное. Даже очень. Но совершенно неофициальное… Слушай внимательно. Потому что тайное дело важнее явного.

Миссия была опасной, но она Приску нравилась. Когда-то он гордился своей честностью… а теперь… чем ближе он оказывался к Адриану, чем выше поднимался по ступеням карьерной лестницы, тем больше лжи становилось вокруг. Он уже и сам не мог разобраться – где ложь, где правда.

«Ну и что? От того, насколько я буду ловок, быть может, зависит будущее всей войны», – улыбнулся Приск, выходя от Адриана.

Он заметно хромал, хотя носил высокие барадайские сапоги. На счастье, Гермоген сумел сохранить ему большой палец на стопе. А значит, можно будет держать равновесие, и хромота со временем почти пройдет.

Все пройдет… и все можно забыть. Кроме странной пустоты рядом с именем малютки Гая.

Весна 867 года от основания Рима

Провинция Сирия

Выступив из Антиохии, Траян взял курс на Саталу.

Неожиданно для многих (но не для Адриана) сам наместник Сирии остался в своей столице – обеспечивать тылы и заниматься снабжением армии. Сожалел ли он, что не командует больше легионом, не заседает вечерами на военных советах, выслушивая убеленных сединами примипилов[84]и безусых и нагловатых трибунов-латиклавиев, споря с дядюшкиными любимцами, интригуя и издеваясь над теми, кто воображает, что победа над Парфией будет куда более легкой, чем над суровой северной Дакией?

Разумеется, такое отстранение было само по себе унизительным – наместник Каппадокии Юний Гамалла следовал за Траяном, в то время как Адриан оставался в Антиохии, будто мальчишка, наказанный за дерзость. С другой стороны, душа Адриана с самого начала противилась новой войне и этому ненужному и опасному походу. Разве что – выступить эффектно да пугнуть парфян, вырвать из когтей захваченное, вновь взять под контроль Армению. По мнению Адриана – этого было вполне достаточно, чтобы нагнать страху и укрепить свою власть. Встряхнуть легионы, укрепить кастеллы на лимесе, выторговать у парфян выгодные условия, получить пошлину от торговли шелком и пряностями – хватит, чтобы вернуться домой и заявить об очередной победе. Вести же полномасштабную войну наместник Сирии считал глупостью. Но кто прислушается к мнению Адриана, если Траян считает иначе?