А может быть, ему мешал спать смертельный холод, пробиравший его даже в палатке до костей.

В те мгновения завидовал он Приску, оставшемуся в изнеженной Антиохии. Вернее – хотел завидовать. Но почему-то не мог. Странная тревога томила предсказателя. Быть может, потому, что за много дней старина Гай ему не приснился ни разу.

А по своему опыту сновидца Тиресий знал: не снятся ему лишь те, кто ушел в сторону Стикса. Ушел навсегда, без возврата.

* * *

Третья римская армия двинулась на восток, достигнув Каспийских ворот. Это подразделение состояло в основном из солдат Четвертого Скифского легиона. Им предстояло построить каменную крепость в Артаксате и оставаться здесь еще в течение почти двух лет. И наконец четвертое подразделение под командованием юного Арриана отправилось к Дарьяльскому перевалу. Казалось, вся Армения ныне подчинена, все долины ее рек заняты, а последние очаги сопротивления подавлены Бруттием и Квиетом.

Никто не сомневался, что вслед за Арменией покорятся другие царства.

Но Траян не спешил, полагая, что падение Парфии неизбежно.

Весна – лето 867 года от основания Рима

Месопотамия

«Между речными ветвями Тигра и Евфрата, на скрещении дорог, соединяющих Селевкию на Тигре и Ктесифон с Сингарой и Нисибисом, стоит Хатра у каменистого и песчаного русла вади Тартар. Долина здесь плоская, пустыня каменистая, но чередой идут многочисленные питьевые колодцы, удобные для караванов. Город Хатра окружил себя двойным кольцом стен с башнями – коих имеется шестьдесят больших и триста малых, – и на этих стенах множество бастионов. Внешняя стена, а вернее – высокий земляной вал, протянулась почти на шесть миль внутренняя, отстоявшая от первой на тысячу или даже более футов, выложена из массивных каменных блоков. Между стенами располагается ров с водой. Из пяти городских ворот четверо – ложные.

С севера город окружает пустыня, но близ стен сменяется она зеленью орошаемых полей и садов, с которых кормится Хатра. На юге же лежат солончаки, если и есть здесь колодцы, то вода в них горькая».

Так записал Приск на взятом в дорогу пергаменте. С тех пор как палач изуродовал ему руки, он почти не пользовался табличками – на воске трудно было разобрать им начертанное. Приск писал на пергаменте крупными неровными буквами, как ученик, который только-только начинает осваивать грамоту. Марк (он сопровождал Приска вместе с Максимом, как прежде) предлагал делать записи вместо своего патрона, но трибун отказался. Обзавестись писцом – значило сдаться и признать, что увечье неисправимо. Однако письма все же приходилось диктовать Марку – на счастье, у юноши оказался приличный почерк.

«Учитель всю спину исполосовал…» – обмолвился как-то Марк о годах своего учения.

Ну что ж, порка не пропала даром.

* * *

Дорогу в Хатру посланцу Рима указывал Сабазий. Он оказался толковым проводником, и в тот день, когда Приск увидел на закате ворота города, он пообещал парню свободу, как только закончится война.

Сабазий низко поклонился и не сказал ничего, лишь прижал к груди кулаки так, как будто рассчитывал вдавить их в грудную клетку.

– Когда получишь свободу, вернешься в Хатру? – спросил Приск.

– Надеюсь, – отозвался изувеченный раб.

Кони изрядно вымотались, особенно кобыла Максима – на рынке она смотрелась великолепно, а сейчас, после долгого пути, напоминала древнюю клячу. Зато под Марком жеребец хоть куда. Быть может, потому, что мальчишка оказался отличным наездником, да и конь ему достался великолепный.

Хатра удивила военного трибуна – прежде не видел он таких городов на Востоке. Да и нигде не видел. Поселение годами разрасталось вокруг Эсагилы – главного храма бога солнца Шамша. Монументальные и огромные по размерам храмы Хатры должны были подчеркнуть ту власть, что имел бог солнца в этом городе. Четыре главные улицы сходились к центру, где находился огромный храм, окруженный стеной из каменных блоков.

В Хатре селились арамеи, арабы, парфяне, греки и даже несколько сомнительного происхождения римлян – во всяком случае, на улицах порой звучала латинская речь.

На въезде стражник долго выкрикивал путникам короткие рубленые фразы на хатрийском наречии. Сабазий переводил: нельзя заходить без приглашения жрецов за ворота Эсагилы, нельзя посещать святилища, запрещено… нельзя… запрещено…

Проорав заученные фразы, стражник взял с путников пошлину за въезд и пропустил Приска и его спутников через ворота.

– Я так и не понял, а что можно-то делать? – покачал головой Марк.

– Я тоже не понял… – отозвался Приск.

– Без меня никуда не ходите, – предупредил Сабазий, – а то может случиться беда.

* * *

Первым делом, остановившись в гостинице, отправили посланца к царю Уруду. Вскоре посланный вернулся с каким-то закутанным в длинные пыльные одеяния человеком лет сорока. Смуглый, с шапкой вьющихся волос, говорил на ломаном греческом и почти не понимал латынь. На просьбу о встрече с царем придворный ответил, что правит Хатрой не царь, а всего лишь «повелевающий». Во всяком случае, так переводился его титул на греческий.

Что касается встречи с Урудом, то придворный обещал ее через два дня, а бюст Траяна, привезенный в дар, предложил передать Акабе, верховному жрецу Шамша. Хатра – город, живущий за счет паломников и жертвователей в Эсагилду, так что главный жрец здесь почти так же высок по своему положению, как и правитель города-крепости Уруд. Встречу с Акабой пообещали на другой день. Почти успех!

Приска и его людей поселили в просторном доме, который указал темноликий придворный.

Сам город в основном был застроен одноэтажными домами, схожими друг с другом, без окон на уличную сторону, с айванами, то есть внутренними двориками, окруженными портиками, – некий вариант римского перистиля, но только приправленный сводом. Каменные фундаменты, саманные кирпичи – нельзя сказать, что город выглядел нарядно. Куда уж скромной Хатре до золотой Антиохии! Наружные стены, лишенные окон и уж тем более – балконов, смотрелись уныло. Зато внутренние дворики, каждый из которых украшала статуя домашнего божества-гадде, служили как бы лицом дома, обращенным внутрь. Здесь было много фонтанов – что само по себе удивительно, учитывая, что город стоял в пустыне. К тому же в каждом доме имелся колодец. В общем, с водой здесь проблем не было, и это после долгого путешествия радовало.

На другой день после прибытия Приск посетил храмовый комплекс Хатры – удивительное строение, окруженное внутренней стеной. У дверей его встретил один из жрецов и жестом велел следовать за собой. Приск сразу отметил, что в случае осады Эсагила могла служить надежной внутренней цитаделью. Большая часть огороженного пространства была пустой – мостовая, на которой собирались в дни празднеств паломники, что являлись в город со всего Востока поклониться Шамшу. Или в дни осады практически все горожане, побросав свои нехитрые жилища, могли укрыться на этом дворе. Через двенадцать ворот в стене легко было проникнуть внутрь – а вот прорваться сквозь – куда сложнее, учитывая толщину и прочность створок. Внутреннее пространство Эсагилы на две неравные части делила еще одна стена – за нею высились храмы, позолоченная черепица их крыш сверкала на солнце. Однако внутрь второго двора Приска не пустили.