и вообще такое ощущение что ты не совсем умеешь своим же телом управлять. И ступни в стороны разворачиваешь чуть, ну так, знаешь… как Чарли Чаплин. По твоей походке точно можно сказать, что ты — безобиден.

— И ничего не Чарли Чаплин. — обижается Бон Хва, хотя знает, что это так. У него и обувь снашивалась совершенно определенным образом, наружный край каблука стачивался, и штаны внизу, в районе голеностопа истирались друг о друга.

— Вообще, как по походе можно понять, что я — безобиден?

— По крайней мере видно, что ты в жизни единоборствами не занимался. Ну или спортом. Я же вижу. Иди руки мой и за стол. — говорит Чон Джа: — а я пока чай заварю. Мы с тобой тут совсем как парочка живем, да? Спроси потом у мистера Хайда, когда он мне с моими вещами поможет.

— И… а как Старший движется? — спрашивает Бон Хва. Чон Джа — пожимает плечами.

— Ну… знаешь, он как большая кошка. Ставит ступни мягко, так, словно опасается что любая поверхность его подвести может. Когда в помещение входит — быстро его взглядом окидывает, так, словно прикидывает куда бежать если что и где будет удобнее оборону держать, а где — источники потенциальной опасности. Была я с одним парнем знакома, он сразу после армии так себя вел… что еще? Ах, да — ты вот разворачиваешь ступни, а он — прямо идет. Нога у него перекатывается с пятки на носочек, как и положено. И вообще он — мягко ходит. А вечерами, когда тренируется — он совсем на тебя не похож. Вообще, не видела своими глазами, так не поверила бы что так бывает. Реально у тебя шизофрения… но я не жалуюсь. Если бы не это, то хрен бы у нас что получилось. Тут главное, чтобы у тебя третьей или четвертой личности внутри не было, маньяка какого-нибудь, что меня ночью расчленит и съест.

— Нету у меня ничего такого!

— Ну вот и хорошо. — кивает Чон Джа: — ступай уже руки мыть. Завтра у тебя работа же.

— Угу. — Бон Хва встает и идет мыть руки. Когда он выходит из тесной ванной комнаты — Чон Джа уже накрыла на стол и заварила чай. Она молча кивает ему на его стул и он — садится за стол.

— Спасибо за труды. — благодарит он ее, как и учила его мама. Чон Джа только рукой машет, мол полно тебе, ешь давай.

— И все-таки повезло тебе с ней. — говорит Старший, пока он ест, разбирая жаренную рыбку по частям и извлекая мелкие косточки: — сам посуди, без нее у нас таких денег не было бы. Ладно, может удалось бы что-то у госпожи Пак попросить, но не более. А так — можно в ближайший год о маме не беспокоится.

— Она раньше проснется!

— Да конечно. Просто лучше иметь запас, чем не иметь его. Спокойнее себя чувствуешь. А что касается этой Чон Джа, то да, ветер у нее в голове, попасть в ловушку парня из хост-клуба — это умудриться нужно. Но все же она работящая, вон, уже вторую неделю тебя кормит завтраками и ужинами. И работу нашла себе, устроилась продавщицей в магазин косметики. Молодец. Не унывает… хотя представляю как у нее на душе кошки скребут.

— А чего ей унывать? — задается вопросом Бон Хва: — живет тут себе припеваючи.

— Дурак ты малыш. Ты на нее посмотри. Видно же, что она совершенно к другому уровню привыкла, а у нас с тобой даже лежачей ванны нет. Полусидячая, потому что места мало. Да, она в долги влезла, но не потому, что зарабатывала мало. В клубе у мадам Вонг она одна из лучших была, просто на своего Су Хена много тратила. А так… ты вон на адрес ее бывшей квартиры взгляни, откуда завтра вещи поедем забирать — это ж престижный жилой комплекс. Там апартаменты снимать — это дороговато. А она — спокойно к тебе переехала и так же спокойно — продавщицей устроилась работать за гроши. У нее телефон последней модели, такие три заработные платы твоей мамы в кафе стоят. У нее мотоцикл навороченный… а в одежде ты лучше понимаешь, так что мог прикинуть разницу. А теперь представь себе, малыш, что вот ты любишь девушку и все для нее делаешь, а потом оказывается что она тебя просто на деньги разводит. Да еще в одночасье весь твой привычный мир рушится, и ты вынужден в канаве жить и милостыню просить. Вот с ней что-то вроде такого и произошло. Парень ее из хост-клуба, скотина такая…

— Если с этой точки зрения посмотреть… — Бон Хва с невольным уважением взглянул на сидящую напротив Чон Джа, она ловко разбиралась с жаренной рыбкой, отправляя кусочки себе в рот. Он и не думал…

— Чего смотришь? — говорит она, замерев с кусочком рыбки, не донеся его до рта: — у меня что-то на лице прилипло?

— Да нет. — отвечает он и отводит взгляд, краснея: — ничего такого.

— Ааа… — тянет она, понимающе кивая: — наконец до этого школьника дошло рядом с какой красавицей он живет. Ну так что, платишь миллион вон и сестричка сегодня ночью обогреет твою постель своим жарким телом, что скажешь?

— Пхвхвхх! — тут же давится он и она — весело смеется, задирая голову и стуча по столу. Вот же… стерва!

— Все-таки ты такой милый, Бон Хва… — говорит она, наконец уняв свой смех и вытирая слезы в уголках глаз: — такой наивный и невинный. Расслабься, я не кисэн какая-то, тебе сперва придется завоевать мое сердце, и только потом получить доступ к жаркому телу сестренки. Хотя… у меня от мистера Хайда мурашки по коже, так что нет даже так. Он меня пугает… — она мотает головой: — извини, Бон Хва, но нет. Никогда сестренка не обогреет тебя ночью, потому что одна мысль о том, чтобы оказаться с твоим мистером Хайдом в одной постели… это страшно.

— И поэтому ты пугаешь меня. — ворчит Бон Хва: — я уже понял.

— Ну… да. — кивает она: — наверное это компенсация. Он меня пугает, а ты — добрый. Вот так. Добрый и правильный. С тобой приятно. С ним — страшновато.

Бон Хва хотел