«Единственной надеждой, — рассказывал позднее третий помощник, — была затопленная спасательная шлюпка левого борта, соединенная с судном своим кормовым фалинем. Несколько человек из экипажа находились в ней, а другие, крича и плача, с трудом держались на воде около нее. Я соскользнул по фалиню вниз и взобрался в шлюпку. Все, кто находился в ней, стояли по грудь в воде».

Через десять минут после выстрела первых четырех торпед Ла-Бом выстрелил по «Хатлбьюри» пятую, из кормового аппарата, с расстояния трех-четырех кабельтовых.

Он с удовольствием наблюдал, как в воздух, на высоту более ста метров, поднялся огромный султан водяных брызг и черного дыма, а в воду далеко от корпуса упала дымовая труба и части верхних надстроек «Хатлбьюри». Киль судна разломился. В тот же момент «Хатлбьюри» стал резко крениться на левый борт.

«Третья торпеда попала в правый борт судна как раз напротив нас, — продолжал третий помощник, — и оно сразу же начало крениться левым бортом прямо на нашу шлюпку. Все мы подумали, что нас вот-вот раздавит. Матрос Диксон, обычно всегда молчаливый, начал вопить, что всем нам пришел конец».

Третий помощник Нидхэм Форт взобрался на борт затопленной шлюпки предпоследним.

Когда другие начали кричать, что судно опрокидывается, он преодолел последние два метра до шлюпки в каком-то акробатическом прыжке. Второй помощник Гарольд Спенс, с трудом перебирая руками, спускался по фалиню в шлюпку; но в этот момент находившийся в ней двадцатилетний помощник буфетчика Артур Спулер схватил топор и с силой ударил им по фалиню. Несколько оставшихся прядей троса сразу же разорвались, и шлюпку стало относить к корме. Несчастный второй помощник одиноко повис на тросе; под его ногами теперь были только холодные волны моря.

Около двадцати человек, сумевших взобраться в притоплеиную спасательную шлюпку, начали с отчаянием откачивать из нее воду, но каждая очередная волна перекатывалась поверх планширей и снова заполняла ее водой. Шлюпка оставалась у поверхности воды только благодаря встроенным в нее цистернам плавучести. Схватив единственное уцелевшее весло, третий помощник попытался развернуть тяжелую шлюпку и поставить ее вразрез волны, но это оказалось ему не под силу. Он написал позднее: «Все остальные, казалось, покорились сваей судьбе». Форт понимал, что, до тех пор пока шлюпка остается столь перегруженной, никакой надежды привести ее в нормальное положение нет.

Вскоре после взрыва третьей торпеды судно разломилось на три части и начало свой последний путь ко дну. Когда тонула кормовая часть, полуют высоко поднялся, и находившиеся в шлюпке и на плотиках моряки увидели, как по скользкой наклонившейся палубе, в направлении к высоко поднявшемуся над водой кормовому срезу, отчаянно хватаясь за что попало, пробиралась одинокая фигура. Корма поднималась все выше и выше, пока неподвижные винты не вылезли из воды метров на десять — двенадцать. По палубам тонущих частей судна все еще перекатывались огромные массы воды. Через зияющую пробоину в днище судна был хорошо виден пятый трюм, в котором взорвалась последняя торпеда. Взгляды людей в шлюпке снова устремились на одинокую фигуру на полуюте. Человек перелез через кормовой леер и, едва удерживая равновесие, стал пробираться через кормовой срез судна, принявшего теперь почти горизонтальное положение. Подойдя к краю, он с большой высоты прыгнул в море. Это был капитан «Хатлбьюри» Стефенсон.

Он «приводнился» рядом со спасательной шлюпкой третьего помощника, на которую его и подобрали. Когда Форт снова повернулся к судну, чтобы в последний раз посмотреть на тонущий «Хатлбьюри», он увидел на его борту еще одного человека, который поднимался по трапу, ведущему с верхней палубы на мостик. Добравшись до верхних ступенек, человек обернулся, и все сразу узнали его: это был второй помощник Гарольд Спенс, которого оставили висящим у борта на обрубленном фалине.

Со шлюпки и плотиков видели, как он снял с себя спасательный жилет, куртку и фуражку: он решил покориться судьбе. Когда под волнами начал с рокотом скрываться и мостик, моряки видели, как второй помощник махнул им рукой. Затем его накрыла огромная морская волна. Это была одна из многочисленных личных трагедий: Спенс женился за десять дней до выхода «Хатлбьюри» из Сандерленда в его последний рейс.

Море окутала плотная дымка тумана. Неожиданно где-то рядом послышалось ритмичное мурлыканье дизелей, а затем в тумане обозначился силуэт немецкой подводной лодки «U-355»; через ее палубу перекатывались холодные волны Баренцева моря, на мостике над боевой рубкой маячило несколько фигур немецких подводников. Капитан-лейтенант Ла-Бом заметил в тот вечер, что картина, которую они наблюдали, была не для слабонервных: много моряков с судна погибло, а положение тех, кто остался на плотиках и в притопленной шлюпке, было явно безнадежным.

«U-355» приблизилась к плотику, на котором находился первый помощник, и с мостика под угрозой наведенных пулеметов запросили название потопленного судна, водоизмещение и характер груза; на все эти вопросы английские моряки дали точные ответы. Немецкие подводники сообщили после этого курс, ведущий к ближайшему береу, и перебросили на плотик упакованную в фольгу буханку черного хлеба, бутылку джина и бутылку рома. Затем плотик оттолкнули от борта лодки. Положение было теперь таково: за исключением одного или двух плотиков, на которых находилось по два-три человека, все остальные уцелевшие члены экипажа «Хатлбьюри» находились на двух перегруженных плотиках и одной притопленной спасательной шлюпке. На плотике первого помощника было девять человек; на плотике старшего радиста — четырнадцать, а в шлюпке сидело двадцать человек, причем все по пояс или по грудь в воде. Среди них были капитан и третий помощник. В дневнике последнего записано:

«В самый разгар наших бед в туманной дымке неожиданно появилась приближавшаяся к нам подводная лодка».

Держась на приличном расстоянии от шлюпки, немещкие офицеры спросили, есть ли среди моряков капитан судна. Стефенсон уже предупредил моряков, чтобы те скрыли его присутствие на шлюпке, а по его наружности и мокрой грязной одежде узнать в нем капитана было невозможно. Пострадавшие начали было надеяться, что, немцы возьмут их на борт лодки, хотя бы для того, чтобы откачать из шлюпки воду и привести ее в нормальное плавучее состояние, однако подводники были настроены явно недружелюбно. «U-355» отошла прочь, вероятно опасаясь опрокинуть притопленную шлюпку. Адмиралу Шмундту в Нарвик была отправлена очередная победная радиограмма. «Всплывшая в надводное положение лодка приблизилась к нам, — записано в дневнике Форта, — но только для того, чтобы спросить название судна. Затем она отошла прочь, оставив нас в положении, ужаснее которого трудно было что-либо представить себе».

Морякам на плотике первого помощника Гордона немцы дали хлеб и вино. И — что, пожалуй, еще важнее — они сказали им, что до ближайшего берега всего три мили.

Морякам же в спасательной шлюпке, среди которых был капитан, немецкие подводники ничего не дали и ничего не сказали. Оставленные в притопленной шлюпке в жуткой тишине, почти все они пали духом и, умерли в течение следующих нескольких часов.