Через минуту-другую вокруг нас собралось с десяток сестер. Мы образовали цепочку и, держась за руки, молились. Настоятельница присоединилась к нам, ее чистый голос звучал громче остальных. Я чувствовала, как наша любовь к сестре Елене насыщает воздух. Казалось, что мы, объединив усилия, можем спасти ее. Одно сердце и одна душа, ищущие Бога.

Но в тот день Господь пожелал иначе.

Брат Эдмунд отошел от нее.

— Все кончено, — сказал он настоятельнице Джоан.

Я разрыдалась, а следом за мной и несколько других сестер. Заговорила настоятельница:

— Сестры, слушайте меня. Вспомните, что сказал святой Доминик на смертном одре: «Не плачьте, потому что я буду полезнее для вас на небесах». Сестра Елена вознесется на небеса, и там она будет делать дело Господне так же прекрасно, как делала его здесь. Она обретет покой. — Настоятельница закрыла глаза, и ее губы зашевелились в безмолвной молитве.

Ее слова утешили меня. Сестра Елена была одной из самых уважаемых монахинь, мы все гордились ею. И опекали, видя, что после страшной казни брата она не находит покоя.

Рядом со мной раздалось странное шипение. Я даже не сразу поняла, что это голос сестры Рейчел.

— Что вы здесь делаете? — Она была вне себя от ярости.

Я повернулась и, увидев, к кому она обращается, испытала настоящее потрясение.

В дверях за сестрой Рейчел стоял Джеффри Сковилл, за ним маячила фигура Грегори, нового привратника.

Другие сестры тоже увидели постороннего, и раздались новые возмущенные голоса. Настоятельница Джоан открыла глаза.

— Господин Сковилл, вы не имеете права заходить в закрытую часть монастыря без моего разрешения, — сказала она. — А уж появляться здесь в такую минуту… Это неподобающе.

Сестра Рейчел не смогла сдержаться. Она указала на Джеффри пальцем:

— Это вы убили сестру Елену — испугали бедняжку до смерти.

Обвинение поддержали и некоторые другие сестры:

— Правильно, это он ее убил!

— Нет, — возразила я, — он здесь ни при чем.

Джеффри метнул на меня взгляд, потом вошел в лазарет. Он держал что-то в руке.

— Приношу свои извинения, что беспокою вас, и глубоко сожалею о кончине сестры Елены, — печальным голосом сказал он. — Но дело у меня неотложное, настоятельница: меня привел к вам закон. — Он поднял бумагу. — Я пришел, чтобы доставить брата Эдмунда Соммервиля в город Дартфорд для проведения судебного расследования. Чтобы выслушать показания в связи с убийством лорда Честера, собрано жюри из двенадцати человек. Брату Эдмунду будет предъявлено обвинение, и жюри решит, утвердить его или нет.

— Нет! Не позволим! — закричали сестры и плотным кольцом окружили его.

Но брат Эдмунд не разрешил им встать на его защиту. Он осторожно протиснулся между сестер и, высоко подняв голову, подошел к Джеффри.

— Я не виновен в этом преступлении, но готов подчиниться закону, — сказал он.

Джеффри вытащил что-то из кармана. К своему ужасу, я увидела, что констебль надевает брату Эдмунду наручники.

— Что происходит? — в панике воскликнула сестра Винифред. — Что сказал этот человек, Эдмунд? Куда вы его уводите?

Брат Эдмунд посмотрел на сестру печальным взглядом, потом повернулся ко всем нам и сказал просто:

— До свидания.

Еще мгновение — и он ушел от нас.

Сестра Агата обняла сестру Винифред и попыталась успокоить ее. Я не могла ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слово. Мой разум словно бы отказывался воспринимать то, что случилось.

Несколько минут спустя вернулся привратник Грегори. У него в руке тоже была бумага — с большой красной печатью. Он протянул ее настоятельнице:

— Только что доставили из Лондона.

Она, нахмурившись, сорвала печать, принялась читать, а мы, затаив дыхание, смотрели на нее. Только из угла раздавался плач сестры Винифред, которую сестра Агата обнимала за плечи.

Лицо настоятельницы смертельно побледнело.

— Что там написано? — спросила сестра Рейчел.

Настоятельница посмотрела на нее, потом на всех нас.

— Это письмо от Томаса Кромвеля, лорда — хранителя печати и вице-регента по духовным делам, — сказала она. — Он пишет, что в связи с убийством лорда Честера Дартфордский монастырь стал настоящим позором королевства и должен быть снова подвергнут проверке на предмет нарушений. Главные уполномоченные короля, Ричард Лейтон и Томас Леф, в срочном порядке приедут с проверкой сюда прямо сейчас, а не весной, как то предполагалось ранее. Они прибудут в Дартфорд не позднее чем через три недели.

Эта пиявка была не похожа на остальных. Темно-коричневое существо, которое цирюльник выбрал для лица сестры Винифред, было тоньше и подвижнее, чем те три, которые он уже поставил ей на руки. Пиявка корчилась в воздухе, когда цирюльник вытащил ее из кувшина с водой, и успокоилась, только присосавшись к щеке моей бедной подруги возле уха.

Пиявка прокусила ей кожу. Я уже могла точно сказать, когда пиявка присасывается, потому что глаза сестры Винифред в этот момент расширялись и рот приоткрывался. Мне самой в детстве три раза ставили пиявок, и я помнила это чувство жжения, а потом онемения вокруг места укуса.

Я подалась вперед, пытаясь поймать взгляд сестры Винифред и молясь о том, чтобы эта пиявка высосала из крови больной все дурные телесные жидкости и та наконец-то испытала бы облегчение. Но ее глаза снова остекленели, и в них вернулось безразличное выражение.

Двумя неделями ранее жюри из двенадцати жителей Дартфорда буквально за час вынесло вердикт: брат Эдмунд должен предстать перед судом по обвинению в убийстве лорда Честера. Коронер Хэнкок, судья Кэмпион и Джеффри Сковилл в тот же день отвезли его в тюрьму в Рочестер — больше мы его не видели. Дело брата Эдмунда собирались рассматривать на зимней сессии суда ассизов.[28]Я краем уха слышала, как расстроенный брат Ричмонд говорил настоятельнице, что не знает ни одного случая, когда бы судебные процессы по обвинению в убийстве заканчивались оправданием. Всех обвиняемых поголовно признавали виновными и приговаривали либо к повешению, либо к сожжению.

Я сидела у постели сестры Винифред, когда ей сообщили о вердикте, вынесенном коронерским жюри. Она достаточно спокойно поблагодарила настоятельницу, но потом погрузилась в бездну отчаяния. Если прежде она говорила мало, то теперь вообще постоянно молчала. Все невольно вспомнили сестру Елену. Однако если начальницу гобеленной навещал в лазарете весь монастырь, то сестра Винифред не хотела быть в центре внимания — она не вставала с постели и отказывалась от еды. Несмотря на все наши усилия, она сильно похудела с того дня, когда Джеффри Сковилл увел брата Эдмунда. Просто кожа да кости: бедняжка таяла буквально на глазах. Еще немного — и от нее не останется ничего.