личностью. Примитивная психика и без того склонна очеловечивать субъекты, в том числе и меня.

Акти поднялся на корточки, а потом все-таки встал, хоть и сжался. Исходящий от него страх был ощутим и, пожалуй, неприятен. Разве Верховный когда-либо давал повод ему бояться?

Разве был он жесток?

Или несправедлив?

Пускай.

— Идем, — голос прозвучал, пожалуй, сухо, и от этого Акти вздрогнул и втянул голову в плечи, явно испытывая огромное желание вновь упасть ниц. И на ногах его удерживал лишь тот гнев, который он опасался навлечь на себя.

— Ты слишком много внимания уделяешь этой особи. Снаружи тебя ждут иные. Их много.

— Тебя это пугает?

— Функционально страх является своего механизмом, предохраняющим разум и человека от потенциально опасных решений, однако совокупный страх оказывает противоположный эффект, заставляя разум отступить…

Маска говорила что-то еще.

И нет, она сама не боялась. Она устала от молчания. И от одиночества. Верховный это знал, а потому позволял себе не слушать.

Он подошел к двери, и та беззвучно скользнула в сторону, выпуская его в такой знакомый проход. Здесь все еще светились стены, но свет больше не казался резким.

А еще Верховный… нет, не видел, чувствовал сокрытое. Хотя, конечно, точнее было бы сказать, что он чувствовал, что за стенами этими сокрыто нечто, но вот конкретно что именно?

— Твой уровень не позволяет полностью интегрировать систему управления хранилищем, однако ты прав. Многое сохранилось. На твое счастье. Запас энергии, правда, невелик, но есть резервные нагнетатели, а уровень внешнего заряда позволяет начать процесс аккумуляции.

Узоры.

Стоило присмотреться, и вот они, знакомые узоры, вернее знаки… символы? Как правильнее назвать?

— Всего-навсего узлы внешних энергетических линий, — проворчала Маска. — Люди склонны видеть символы и знаки даже там, где их нет.

В коридоре пахнет… чем-то. Запах не сказать, чтобы неприятный, скорее уж незнакомый. Верховный чуть морщится. И идет. Дальше.

До новой двери.

И та отворяется сама собой. А за ней обнаруживается великан со своей женщиной. Кажется, за то время, которое Верховный провел внизу, она еще больше наполнилась золотом.

— Это естественный процесс пробуждения и реорганизации носителя. Главное, пожалуй, свойства ладема в том, что в сверхнасыщенном энергетическом поле он самосинтезируется, но лишь при условиях наличия специфического набора элементов в крови. Золотой ген. Так называли это свойство.

— Снова золото?

— В том числе. В данном случае живые клетки выступают своего рода источником преобразования внешней энергии в материю. Сложный процесс… да. Но она жива, и это хорошо.

Верховный стоял.

Ждал.

Его появление не осталось незамеченным, как и перемены, с ним произошедшие. Вот великан, буравивший его недобрым взглядом, словно очнулся. И воззарился на женщину, словно спрашивая, что же ему делать.

Любопытно.

— Сильный, но ведомый, — сделала заключение Маска. — Но могло бы быть и хуже.

Женщина, до того сидевшая на куче какого-то тряпья, поднялась. Неспешно, словно успев привыкнуть не то, что к свободе своей, но и к величию.

И взгляд её встретился со взглядом Верховного.

В нем читался… вызов?

Нет. Впрочем, она первой отвела глаза, а затем склонила голову. И прижав руки к груди крест-накрест, согнулась, выражая покорность.

— Чудо… — голос её был с легкой хрипотцой. — Чудо произошло…

— Чудо! — её слова подхватили, понесли, передавая друг другу, преумножая, как и слухи. А дом и вправду был полон людей. И они поспешно расступились.

— Что тут было? — поинтересовался Верховный. И не удивился, когда снова заговорила женщина.

— Господин, когда вы спустились вниз, господин, двери закрылись. И никто-то из тех, кто был в доме, не знал, как отворить их, — она разогнулась сама, не дожидаясь разрешения. Нагла.

Особенно для бывшей рабыни.

И не этой ли дерзостью, которую не так просто изжить, навлекла она на себя гнев хозяев? Впрочем, это не имеет значения. Теперь Верховный знал, что в силах его погасить огонь того золота, что горел под её кожей, даруя и жизнь, и силу.

И эту вот уверенность в своей избранности.

— А затем раздался глас из стен, который повелел нам ждать и не впускать в дом никого. И был он таков, что слышали его не только мы, но все-то, кто пришел к дому.

— Система оповещения несколько сбоит, — произнесла Маска. — Получилось, как получилось.

Возможно, что и неплохо.

— И люди, уверившись, что чудо произошло, потянулись к дому. Но не только они… — она бросила быстрый взгляд на Верховного, убеждаясь, что слушает он. — Сперва сюда шли те, кто слаб и беден, кто не имеет ничего-то, что отдать богам, кроме собственной жалкой жизни.

И говорит красиво.

Грамотная?

Наверняка.

Собою не сказать, чтобы дивно хороша, все же слишком уж видны в лице её мешаные черты. Но что-то притягательное в нем есть.

— Слышали они, что ты провозгласил свободу! И обещал справедливый суд, когда боги сойдут на землю.

— Я ничего подобного не обещал, — не удержался Верховный.

— А тебе и не надо, — Маска ответила за эту женщину. — Люди всегда сами придумывают то, что им нужно. А затем преисполняются веры, что именно это и слышали.

— И что воздастся каждому, ибо боги будут видеть, сколь чиста душа…

И этого Верховный тоже не говорил.

Совершенно точно.

— Люди собирались весь день. И к ночи, когда небо полыхнуло вновь, случилось новое знамение. Над домом возник щит сияющий, который и защитил всех от гнева богов…

— Частично удалось активировать защитный контур. Пока локальный, но процесс насыщения энергией кристаллов запущен. Нужно время. И сможем развернуть контурный щит.

Сколько времени?

— До накопления минимального уровня — от трех до шести часов. В зависимости от того, не будет ли снижаться плотность поля.

— А потому, когда явились те, кто нес иные щиты, а еще копья и руки поверженных знаком великой доблести. Они были страшны, но люди не отступили, ибо испугались, что навредят они тебе, господин.

Не хватало.

Только войны в городе Верховному и не хватало.

— Столкновений не было, — Маске явно было известно больше. — Но снаружи толпа. Тебе стоит занятья ею. Но осторожно. Нового носителя отыскать не так просто.

Верховный обратил взгляд на женщину, которой явно не нравилось происходящее, она глядела на него, искоса, с трудом скрывая раздражение.

— Веди, — сказал он. — Веди меня к воротам…

И она поклонилась, не скрывая довольной улыбки.

В доме пахло людьми. Резко. Неприятно. Лишенный хозяев, принявший в нутро свое беглецов да рабов, он разом растерял остатки роскоши. Люди, нашедшие в нем прибежище, не ценили его, а потому то тут, то там виднелись кучки испражнений, привлекавшие стаи мух. Желтые потеки мочи растеклись по полу. На некоторые, стыдливо прикрывая, бросили мятые занавеси. Другие шелковые драпировки разодрали, обернув вокруг тел, и отнюдь не для того, чтобы прикрыть наготу.

Под ногами хрустели осколки посуды.

Кто-то замазал то ли кровью, то ли рвотой рисунки на стенах.

Кислое вино на полу подкрашивало лужи мочи алым. Остатки серебряной посуды свалили кучей в углу. Пьяные спали у стены, кажется, не смущаясь, что лежат на тех же кучах дерьма, что заполонили дом.

Люди…

Времени прошло не так и много, а они… как могли? И не так ли неправы те, кто говорит, что рабы по сути своей существа глубоко примитивные, не способные к самостоятельной жизни? И что нуждаются они в хозяйской руке куда как больше, нежели хозяева нуждаются в этих вот рабах?

Верховный поджал губы, пытаясь скрыть недовольство.

Кто-то нетрезвый шагнул навстречу, размахивая сломанным копьем, но был остановлен взмахом золотой руки. И копьем в руке гиганта, что следовал за Верховным.

— Они ищут убежища, — произнесла женщина, наблюдая за Верховным столь внимательно, что само по себе это раздражало. — И спасения. Но остаются людьми. Слабыми.

У стены все же было как-то чище.

И рабы, собравшиеся здесь, все до одного были вооружены. Благо, они, повинуясь знаку гиганта расступились.

— Это может быть опасно… — прогудел бывший раб.

Вот он по-прежнему был полунагим, да и одежда осталась прежней, разве что меч добавился, явно найденный где-то в доме.

— Ничего, — Верховный ждал, пока рабы растаскивают завал, которым закрыли ворота. — Справлюсь.

На той стороне людей было больше.

Море.

Огромное дурно пахнущее человеческое море. И стоило Верховному показаться, как море это качнулось навстречу, вытянуло многие руки, желая коснуться.