— Что такое военный хакер?

Первый раз слышу такую профессию.

— Не важно, — Дима даёт понять, что не стоит развивать тему его работы. — Важно, что я могу тебе помочь избавиться от Керимова. Прямо сейчас заходи на свои госуслуги и подавай на развод. Далее мне нужно максимум подробностей о Марате: полное ФИО, дата рождения, электронная почта, номер телефона.

— А как ты взломаешь его аккаунт? — продолжаю недоумевать.

— Даша, просто доверься мне.

Я нахожусь в шоке. Такое, вообще, возможно? Нет, я, конечно, знаю, что мошенники взламывают и личные страницы в соцсетях, и почты, и даже личные кабинеты в банках, а потом воруют деньги. У меня самой неоднократно взламывали страницу в ВК. Но я не знакома лично ни с одним человеком, который умел бы это делать.

Мы проводим на кухне еще полчаса. Дима приносит ноутбук, и я подаю заявление на развод с Маратом. Далее Дима уносит компьютер и говорит, чтобы я больше ни о чем не беспокоилась. Надо будет только через месяц пойти в загс и забрать свидетельство о разводе.

Месяц — это очень много, неизвестно, что со мной будет за этот месяц. Но хотя бы так. Есть надежда на то, что я избавлюсь от Керимова.

Соня провожает меня в ванную и помогает снять свадебное платье. Оно расшито настоящим жемчугом. Надо его отодрать и сдать в ломбард. Хоть какие-то деньги будут на первое время.

Когда остаюсь в одном белье, взгляд Софьи с немым вопросом ожидаемо опускается на мой животик.

— Я беременна, — поясняю быстрее, чем она успевает спросить. — От Вити. Не смогла сделать аборт. Зашла в кабинет к врачу и осознала, что не могу это сделать. Понимала, что Марат не поверит, что ребенок от него. Понимала, что будет мучить и меня, и моего ребенка. Но не смогла аборт. Не знаю, что бы делала дальше. Возможно, отдала бы ребенка Витиной маме. Не знаю, у меня не было плана. И тем страшнее мне сейчас. Без работы, без денег, без жилья, еще и беременная, — голос снова срывается.

Тот день в компании Эммы Фридриховны был крайне странным. Сначала она зачем-то повезла меня на свидание с Витей. Потом в клинику, но не вошла со мной в кабинет к врачу. Когда я оказалась наедине с гинекологом, поняла, что он вообще не осведомлён ни обо мне, ни о том, что я должна сделать аборт. Он ожидал увидеть на моем месте рядовую пациентку с жалобами.

А я взяла и от нервов вывалила на него, что меня заставляют сделать аборт. Глаза врача расширились и стали, как пятирублевые монеты. Я провела у него в кабинете больше часа. Ждала, что в дверь начнут ломиться следующие по времени пациенты, но никого не было. А потом я вышла, Эмма Фридриховна спросила меня, как дела, а я ответила, что все в порядке. И… мы пошли обратно в машину. Немка не задавала больше вопросов, я тоже ничего у нее не спрашивала. Дома я слышала, как Эмма Фридриховна сказала отцу: «Дело сделано».

Позднее я поняла, что немка помогла мне. Не знаю, зачем ей это было нужно, какая причина. Мы с ней больше не говорили. Но… спасибо ей.

— Я тебя понимаю, — Софья крепко сжимает мою ладонь. — Однажды я тоже оказалась на улице без денег, без жилья и с грудным ребенком на руках.

— И как ты с этим справилась?

— Мне помог мой первый муж. Он, кстати, гинеколог. А тебе после перенесённого сегодня стресса не помешало бы показаться врачу.

Да, Соня права. Вот только я боюсь выходить на улицу.

— Мой бывший муж уехал работать в Израиль, — продолжает. — Но я попрошу его порекомендовать врача, который мог бы тебя завтра осмотреть.

— Мне страшно выходить на улицу, и у меня нет вещей. А мой паспорт остался у моей подруги, и я даже позвонить ей не могу, потому что не помню наизусть ее номер, а мой телефон остался в отеле.

— Это все мелочи. Организуем тебе и одежду, и связь с подругой. К врачу я тебя сама отвезу. И еще… — запинается.

— Что?

Соня как будто не решается сказать. Набирается смелости.

— Ты знаешь, как зовут судью по делу Вити?

— Да, какой-то Леонид Парфентьев.

Ее глаза тут же расширяются и загораются энтузиазмом.

— Леонид Парфентьев? Ты уверена?

— Да, друг Вити написал мне это имя, когда сказал, что судья избрал меру пресечения в виде заключения под стражу на два месяца. А что?

Софья молчит.

— Соня, в чем дело? — начинаю паниковать. — Какая разница, как зовут судью?

— Мой папа был судьей. И… Леонид Парфентьев — это однокурсник и близкий друг моего папы.

Следующим утром я просыпаюсь с ужасной простудой. Чего и следовало ожидать. Температура под 39, ангина. Лекарств для беременных особо нет. Соня даёт мне парацетамол и отпаивает чаем с лимоном, мёдом и имбирем.

Меня знобит, тело сотрясает мелкой дрожью. Картины страшных событий стоят перед глазами, не хотят уходить. Я до сих пор чувствую во рту противный член Марата, а затем металлический вкус крови. Мне снятся его страшные признания:

«Меня возбуждают боль, слезы, кровь и мольба о пощаде. Люблю, когда женщина сидит на цепи, а я делаю с ней, что хочу».

«Мне доставляют удовольствие звуки, когда женщина задыхается».

«На колени. Я сказал, на колени».

Просыпаюсь в холодном поту и захожусь плачем. Он изнасиловал меня. Изнасиловал! Внутри будто что-то сломалось. Чувствую себя грязной, второсортной, испорченной. На мне словно специальное клеймо появилось: «Изнасилованная». Желания жить почти нет. Держусь из последних сил только ради ребенка.

Я все жду, что в дом Сони и Димы вломятся Керимовы и заберут меня. Или сразу убьют прямо в кровати и с температурой. Но дни идут, а никто за мной не приходит. Не заявляется и мой отец.

Я не верю, что меня не ищут. Конечно же, ищут. Вот только я себя обезопасила. По крайней мере мне хочется в это верить. Диктофонная запись с откровениями Марата действительно сохранилась в облако. Керимовы очень дорожат своей репутацией, я вполне могу пригрозить им обнародовать аудиоролик. Такого позора их семейство не переживет.

Есть и еще кое-что хорошее. Диме удалось взломать аккаунт Марата на госуслугах и подтвердить мое заявление на развод. Через месяц я смогу прийти в суд за соответствующим свидетельством. Страшно, конечно. Вдруг именно там меня и схватят?

Господи, я теперь всю жизнь буду жить в страхе?

Соня проводит со мной каждый день, пропуская учебу в университете и работу. Отлучается только один раз, на встречу с судьей Вити. Признаться честно, я не питаю особых иллюзий. Хоть судья и является близким другом семьи Сони, но с чего бы ему помогать Вите?

После встречи с Парфентьевым Соня заходит ко мне с горящими глазами.

— Все будет хорошо, — сжимает мою ладонь и многообещающе улыбается.