Затем он перевел взгляд на Священный Утес, и настроение у него сразу испортилось. Он так и не смог заставить себя снова подняться туда. Бейл сам сходил на Утес, разыскал там его нож и молча отдал ему.

Они шли с очень хорошей скоростью, и сопровождали их только тупики да морские орлы. Однажды вдалеке мелькнул, как показалось Тораку, высокий сломанный плавник и некоторое время плыл следом за ними. Потом так же внезапно пропал из виду.

День уже близился к концу, когда Волк вдруг тихо заворчал и приподнялся на корме, насторожив уши и виляя хвостом. Бейл, обернувшись, что-то крикнул Тораку, но тот его не понял, и тогда Ренн с улыбкой подняла над головой свой лук и помахала им.

Лишь тогда, чуть повернув голову, Торак увидел, как над волнами поднимается Лес.

Когда они добрались до берега, уже наступила ночь, хотя огромное солнце все еще висело над Морем.

Торак быстро переоделся в свою старую безрукавку и кожаные штаны, а одежду из тюленьей шкуры бережно связал в узелок. Он с благодарностью погладил кусочек волчьей шкуры на своей куртке, ласково коснулся старого ранца, лука и спального мешка. Но, передав Бейлу узелок с одеждой и помогая ему собираться в обратный путь, он все думал: «Свидимся ли мы еще когда-нибудь?»

Бейл решил не мешкая плыть обратно. Он молчал, когда они спускались по берегу к мелководью, и Торак не сомневался: он вспоминает тот день, когда они с Детланом и Асрифом оказали такой грубый прием незнакомому мальчишке, явившемуся из Леса.

— Мы когда-нибудь непременно снова увидимся, Бейл, — сказал Торак уверенно. — И я покажу тебе Лес!

Бейл посмотрел на высокие сосны, окаймлявшие пляж.

— Еще несколько дней назад, — сказал он, — мне бы и в голову не пришло, что такое возможно. Но я думаю… Понимаешь, мне и в голову не могло прийти, что я когда-нибудь увижу волка в лодке, плывущей по Морю! Так почему бы…

— Не увидеть в Лесу одного из Тюленей? — с улыбкой закончил за него Торак.

Бейл улыбнулся.

— А правда, почему бы и нет, верно, сородич? — И Бейл, кивнув на прощание Ренн и Волку, прыгнул в свой челночок и, быстро работая веслом, поплыл на запад. Светлые волосы летели за ним, как крылья, и вода золотилась в лучах заходящего солнца.

В ту ночь Торак и Ренн построили себе настоящее лесное убежище из живых березок на поляне среди зеленых папоротников и темно-розового кипрея. А на ужин они приготовили себе настоящее лесное кушанье из печеных листьев мари и корня дубника, добавив к нему немного малины, которую Торак нашел на берегу того самого болотца, в которое некогда заманил Детлана и Асрифа.

— И ни одной ягоды можжевельника не видно! — с облегчением вздохнула Ренн.

Потом они сидели у костра, вдыхая аромат соснового дымка и слушая, как во весь голос распевают лесные птицы. Впервые ночью их окружала почти полная темнота. Вокруг шептались деревья. Среди ветвей мерцало даже несколько бледных звезд.

Волк куда-то убежал — видно, затеял небольшую ночную охоту. Ренн сладко зевнула во весь рот и сказала:

— А ты помнишь, что скоро Месяц Морошки? Ах, как же я люблю морошку!

Торак промолчал. Он думал о том, что больше нельзя откладывать столь важный для него разговор. С той самой минуты, как уплыл Бейл, он собирался с мужеством, чтобы рассказать Ренн о том, КТО он такой.

— Ренн, — сказал он, нахмурившись и глядя в огонь. — Мне надо кое-что тебе сказать.

— Что? — спросила Ренн, раскладывая свой спальный мешок.

Торак вздохнул:

— Видишь ли, когда мы вернулись с Орлиных Высот, Тенрис, колдун племени Тюленя, кое-что мне рассказал обо… мне самом!

Ренн перестала возиться с мешком, притихла. Потом прошептала:

— Я знаю: ты обладаешь блуждающей душой.

Торак изумленно уставился на нее:

— И давно ты об этом знаешь?

— С тех пор как он тебе сказал. — Она поковырялась в дырке на своих кожаных штанах, где порвалась нить из жил. — В ту ночь, когда мы с тобой поссорились, я очень беспокоилась и решила пойти за тобой. И все слышала.

Торак немного помолчал, подумал, потом нерешительно спросил:

— И ты… не против?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну… не против того, что я — такой?

И она снова удивила его тем, что широко улыбнулась и воскликнула:

— Но, Торак, глупый, ты ведь по-прежнему человек!

Оба довольно долго молчали, и Ренн заговорила первой:

— Когда я это услышала, то не особенно удивилась. Я всегда знала, что ты не такой, как все.

Торак тщетно попытался улыбнуться.

— Не грусти, — сказала ему Ренн. — В конце концов, может быть, именно поэтому ты и можешь разговаривать с Волком.

— Почему ты так думаешь?

— Потому. Понимаешь, меня это всегда как-то задевало. — Ренн возобновила атаку на расползшийся шов. — Ты ведь был совсем младенцем, когда отец подложил тебя в волчье логово, ты еще никакому языку учиться не мог, не говоря уж о волчьем. Как же ты все-таки научился их языку? — Она склонила голову набок. — Возможно, одна из твоих душ взяла и незаметно проскользнула в душу кого-то из волков. В общем, что-то в этом роде. Ты так не думаешь?

Торак покусал нижнюю губу:

— Я вообще никогда об этом не думал.

С охоты вернулся Волк — с выпачканной красным мордой. Он тщательно вытер морду о папоротники, понюхал костер, подбежал к Тораку и ткнулся носом ему в подбородок.

— Как ты думаешь, а он знает? — спросила Ренн.

— Насчет меня? — Торак почесывал Волка за ушами. — Откуда? А я даже не представляю, как сказать ему об этом по-волчьи.

Ренн нырнула в спальный мешок и сразу свернулась клубком.

— Но он ведь по-прежнему твой друг, — сказала она.

Торак кивнул. Однако от этого охватившее его вдруг чувство одиночества почему-то ничуть не уменьшилось.

Ренн снова зевнула и предложила:

— Давай спать, Торак.

Торак послушно залез в спальный мешок и лег на спину. Он устал, но чувствовал, что сразу заснуть ему вряд ли удастся.

Зато Волк с тяжким вздохом привалился к нему и вскоре уже крепко спал, подергивая лапами во сне.

Торак долго еще лежал, глядя в огонь широко раскрытыми глазами.

И вдруг в тишине Ренн спросила:

— Торак? Ты не спишь?

— Нет, — откликнулся он.

— Под самый конец, когда вы оба оказались в воде, этот колдун что-то крикнул тебе. Что он крикнул?