17 февраля 1941 года русские эмигранты Тяньцзиня отмечали 25-летие творческой деятельности А. С. Войтенко. Актриса приготовила подарок своим многочисленным почитателям — на сцене театра «Кунст» она поставила «Маркитантку» («Продавщицу солнца») Оскара Уайльда и сыграла в спектакле главную роль.

Балетная студия А. С. Войтенко выпустила много замечательных артистов, но самостоятельная балетная труппа в Тяньцзине так и не появилась. Балерины разлетелись по разным городам Китая или уехали в другие страны, унеся с собой благодарную память о своем педагоге и наставнике…

Но вернемся к Елене Якобсон. Она была приглашена преподавать в старших классах русско-еврейской гимназии русский язык и литературу, после того как закрылся журнал «Китайский вестник».

Это издание, несомненно, заслуживает отдельного рассказа — слишком примечательна его судьба в истории «русского» Тяньцзиня.

Однажды профессор Чепурковский, близкий друг родителей Елены, предложил ей, искавшей себе занятие после переезда из Харбина, собрать группу молодых людей, желающих расширить свои познания о Китае. Чепурковский сказал, что к нему обратилось немецкое издательство «Пей-Янг Пресс», задумавшее издавать ежемесячный журнал на русском языке. Любознательные молодые люди должны были стать редакционной коллегией.

Через несколько дней молодые люди были найдены самим Чепурковским (позже, правда, оказалось, что профессору не пришлось искать сотрудников, все они были рекомендованы самим издательством). Их было пятеро: двое русских, кореец, китаец и японец — все свободно говорили по-русски и по-китайски. Первое собрание состоялось в доме Жемчужных, родителей Елены; на нем было решено назвать журнал «Китайский вестник», цель же издания виделась в том, чтобы знакомить русских читателей с различными сторонами жизни страны. Предполагалось публиковать в нем статьи по истории, географии, эссе о культуре, обычаях и традициях Китая, информацию о текущих событиях.

Редколлегия составила план шести первых выпусков, каждый сотрудник обещал представить материалы по своей области знаний. Мать Елены вызвалась написать серию очерков о флоре и фауне Китая, отец — сделать цикл переводов из китайской поэзии (он договорился о помощи с членом редколлегии, китайцем), сама Елена была назначена заведующей отделом текущих новостей — в ее задачи входил подбор месячной хроники из русских, английских и китайских изданий. Отавным редактором стал Всеволод Никанорович Иванов, поэт, прозаик, популярный журналист, сотрудничавший с разными русскими изданиями.

В среде эмигрантов Иванов был известен своими просоветскими настроениями. В Китай он приехал в 1920-х годах, в 1931 году стал гражданином СССР и начал работать корреспондентом ТАСС в Шанхае, а в 1945-м вернулся на Родину. Иванов был общителен и необыкновенно обаятелен, легко располагал к себе людей. Елена Якобсон вспоминает такой случай.

Незадолго до того, как «Китайский вестник» прекратил свое существование, она получила задание от редакции отправиться в Пекин и написать статью о китайских студентах. Главным образом — об их отношении к Чан Кайши, пытавшемуся объединить страну под лозунгом новой политики, целью которой были сотрудничество с Западом, демократизация общества, индустриализация. Увидев на территории университета марширующих студентов, которые несли плакаты с надписями: «Долой старый Китай!», «Революция!» — Елена испугалась:

«Я узнала все признаки надвигающейся катастрофы… я была чужой, но на каком-то глубинном уровне чувствовала себя частью происходивших драматических событий. Китайцы стояли на пороге новой эпохи своей долгой истории, и эта новая эпоха разрушит традиционный стиль жизни и принесет раздоры, лишения и страдания… Нам, беженцам, пережившим подобные катаклизмы, хотелось крикнуть: «Стойте! Остановитесь! Не повторяйте наших ошибок! Мы знаем, что принесет революция вашей стране, вашему народу!».

В Пекине гидом Елены Якобсон были Иванов и его подруга Зоя, бывшая актриса, в эмиграции вынужденная жить без театра: «Иванов превосходно говорил по-китайски, почти как китаец, и когда он говорил со сторожами или охранниками, перед нами магически открывались все двери… Главным событием путешествия стало посещение императорского летнего дворца, примерно в часе езды от города. Был прекрасный весенний день… Мы нашли дворцовый театр, построенный в расчете на большую аудиторию, сцена была плотно закрыта занавесом. По просьбе Иванова сторожа раздвинули занавес, и Зоя взошла на сцену.

Иванов и я сидели целый час, затаив дыхание, а Зоя читала стихи, разыгрывала сцены из спектаклей, в которых она когда-то участвовала, ее великолепный голос отзывался эхом по пустым комнатам и галереям дворца.

На обратном пути Зоя плакала, а Иванов ее утешал, хотя и он, и я еле сдерживали слезы — слезы обо всех изгнанниках и жертвах истории».

На страницах этой книги мы уже приводили стихотворение Иванова, посвященное матери Наталии Ильиной, Екатерине Дмитриевне Воейковой. Излюбленной же стихотворной формой поэта был сонет.

Вот, например, один из его сонетов, который называется «Семья»:

Итак, этому человеку суждено (или — поручено) было стать главным редактором «Китайского вестника».

Немецкое издательство было заинтересовано в престижном иллюстрированном журнале — денег членам редколлегии платили очень мало, зато на цветные вклейки и фотографии средств не жалели. Первый номер журнала вышел в свет в марте 1936 года. Отзывы на него были положительными, читатели проявили к новому изданию большой интерес.

А потом… потом началось самое любопытное. Но предоставим слово Елене Якобсон:

«Редакционная коллегия собиралась в нашем доме раз в две недели, и я не могла не заметить, что на этих собраниях все постоянно друг за другом следили, а их вопросы и замечания часто не имели никакого отношения к журналу. Когда присутствовал профессор Чепурковский, казалось, что только я одна интересуюсь делом и вообще слушаю его рассказы. Я не понимала, что происходит. На третье собрание не пришел кореец. Мы пытались его разыскать, по по тому адресу и телефону, которые он нам оставил, о нем ничего не знали. Я начала подозревать, что в нашей группе происходит что-то странное. Однако это никого не беспокоило, даже тогда, когда на следующее собрание не пришел уже и японец. И опять все попытки его найти успехом не увенчались. Третьим исчез русский историк, и тоже оказался «невидимкой». Как ни странно, издатели нисколько не волновались из-за постепенного исчезновения Редакционной коллегии. Наконец на четвертом номере журнала ушел и Всеволод Иванов. Очень любопытно!