Выстрелы прозвучали очень быстро, и в такой тесноте ни один не пропал даром. Пуля с такого расстояния – смерть почти верная, кто не умрёт сразу, того затопчут чуть погодя.

На расчищенное пространство пробились телохранители, и Алекс мигом оказался в тесном кольце, прикрытый от штыковых и сабельных ударов. Но он не бездействовал, длинные руки позволяли наносить уколы из-за спин солдат. Ещё трое на его счету…

Окружающие его телохранители начали умирать один за другим, да и сам попаданец приготовился у смерти… Страшно не было, вылез дурной азарт и желание взять с собой на тот свет побольше врагов.

Тут заговорили пушки северян, Томас всё-таки пришёл на выручку, подтянув несколько батарей, и отчаянные артиллеристы открыли огонь по мятежникам прямой наводкой.

Конфедераты принялись отступать, и будь у кельтов патроны, это отступление перешло бы в бегство. Но и без того Битва у Персикового Ручья стала безоговорочной победой Севера.

Во время битвы на Персиковом Ручье убили свыше четырёхсот двадцати солдат бригады, а позже от ранений скончалось ещё более двухсот шестидесяти. Почти семьсот человек в общей сложности! Ещё несколько десятков человек стали инвалидами. Страшные потери, особенно для землячества, где все приходятся друг другу если не родственниками и друзьями, то родственниками друзей.

Кельтику отвели от Атланты на переформирование. По существующим правилам, в таких случаях подразделения отводили в тыл не на пару десятков миль, а как минимум на пару сотен, но очень уж тяжело шли бои. Бригада являлась ещё и резервом на случай, если вовсе уж прижмёт. Если бы не то, что большая часть бойцов после жестокой рукопашной имела ранения, то пожалуй, даже отводить в тыл бригаду не стали.

После гибели излишне лихого Худа[168], положившего в бесплодных атаках на позиции северян по меньшей мере пять тысяч своих солдат убитыми и тяжело раненными, командование перешло к Пьеру Густаву Тутану де Борегару[169], выходцу из креольской[170] семьи Нового Орлеана. Северяне сразу ощутили разницу, очень неприятную для них.

Конфедерация больше не проводила лихих атак в стиле Впереди командир на лихом коне, (чем печально прославился Худ) действуя умело и осторожно, от обороны. При малейшей возможности Борегар контратаковал, да так грамотно, что процент потерь впервые за последний год начал складывать не в пользу северян. Поразительный факт, если вспомнить, что большая часть армии Конфедерации состоит ныне из мальчишек и пожилых людей.

В первых числах августа последовал тяжелейший разгром восточной армии северян под командованием Оливера Ховарда, совершившего неудачную попытку пройти к городу со стороны западного фланга. Из тринадцати тысяч северян, участвовавших в том бою, свыше десяти тысяч человек погибли.

Почти полторы тысячи попали в плен, а остальные выжившие разбежались по окрестностям и если не попались озлобленным южанам, попомнившим северянам тактику выжженной земли, то в большинстве своём дезертировали. Назад вернулось менее полусотни израненных бойцов, что сильно подорвало моральный дух северян.

Большую часть пленных южане благородно вернули под слово[171]. Следует учесть, что почти все попавшие в плен жестоко изранены и в ближайшее время, если не навсегда, никуда не годились даже как работники, так что получался не столько красивый жест, сколько дополнительный удар по экономике и морали северян.

Потери Конфедерации в этом бою минимальны. Борегар поймал противника в классическую артиллерийскую ловушку, довершив разгром кавалерийской атакой. Собственно, если бы не излишняя лихость одного из последователей генерала Худа, поднявшего конницу, потерь у конфедератов и вовсе не случилось бы.

Атланту не удалось окружить с трёх сторон, южанам не пришлось растягивать коммуникации для защиты города. Силы сторон немного сравнялись и позиция стала патовой. Даже последнему негру из обоза Шермана стало понятно, что война затягивается и взятия Атланты в ближайшие месяцы ожидать не стоит.

Боевой дух армии Союза сильно упал, снова началось дезертирство и невозвращение из отпусков, а врачи набивали карманы серебром, выискивая у желающих всяческие болезни, мешающие служить. Север и без того испытывал трудности с мотивацией бойцов – настолько, что комиссары в агитационных речах опирались скорее на закон о гомстедах[172], чем на патриотизм.

Ранее он тормозился промышленниками Союза, не без оснований опасавшихся, что они останутся без дешёвой рабочей силы. Во время войны, в попытках привлечь людей в армию и на флот, на Севере приняли ряд подобных актов. Потому и потянулись в армию добровольцы, в качестве морковки перед носом которых маячила собственная земля.

Неплохая мотивация, спора нет… вот только у конфедератов в качестве мотивации защита Родины. Шерман с его тактикой выжженной земли стал хорошим стимулом драться до последнего. Конфедераты и так не слишком-то часто сдавались, прекрасно зная, что ожидает их в концентрационных лагерях. А после достопамятного закона и вовсе… теперь южане погибали, вцепившись зубами в горло врага. Порой буквально.

* * *

В Кельтику приходило пополнение, и что радовало – не только сырые новобранцы из Нью-Йорка. Ирландцы стремились перевестись в свою бригаду из самых разных частей армии Севера. Количество претендентов так велико, что Ле Труа всерьёз подумывал о конкурсной основе.

– Подавай заявку на формирование дивизии, – предложил Алекс негромко, осматривая вместе с командиром прибывшее подкрепление.