Потому что Расселу не хотелось возиться с этой старой развалиной, нуждавшейся в хорошем хозяине.

– В тот момент я считал, что это наилучший выход из ситуации. Содержать дом было чересчур накладно, он нуждался во вложениях и ремонте. А я… наверное, мне требовалось побыстрее похоронить прошлое.

– Ты должен был посоветоваться со мной, – упрямо сказал Шон. – Я не маленький ребенок, и мое мнение следовало учитывать. К тому же мне принадлежала половина дома.

Рассел впервые увидел ситуацию глазами младшего брата. Парень не только потерял родителей, он утратил все, что было знакомо ему с детства. Дом, соседей, друзей, родное окружение… Мучимый собственным горем, Рассел забрал у брата самое дорогое – привычную жизнь, предоставив взамен шаткое положение приживалки при вечно занятом полицейском.

– Может, ты и прав.

– Вот видишь! Ты сказал «может». Тебе и в голову не приходит, что я точно прав!

– Я наделал кучу ошибок, Шон. И думаю, наделаю еще больше.

Шон устало покачал головой совсем как взрослый:

– Это уж наверняка.

– Но мы остались вдвоем и должны как-то справляться. Я не смогу видеть ошибки, если ты на них не укажешь. – Рассел ждал с замиранием сердца. Он надеялся, что Шон протянет ему руку, доверится и поможет как-то наладить совместную жизнь, если поодиночке бороться с ситуацией не получается.

Парень долго молчал, буравя взглядом пол и постукивая ложечкой по стаканчику с пудингом. Легкая емкость могла перевернуться, но Рассел не посмел указать на это брату.

– То, что сказал мистер Генри… в общем, это правда. Я вступился за мальчишку, которого задирали козлы из старших классов.

Рассел кивнул, почему-то совершенно не усомнившись в словах брата:

– Я верю.

– Раз уж ты внезапно подобрел, может, помиришься с Лорел? Извинись, что вел себя как придурок. Я даже могу не путаться под ногами, пока ты будешь вымаливать прощение. – Шон сунул в рот ложку желтоватого пудинга, затем облизал губы. – Пожалуй, купи ей цветов или чего там полагается в таких случаях?

– Спасибо за совет, – сухо ответил Рассел. Шон усмехнулся:

– Тогда вот тебе еще один: женись на ней.

– Так, Купидон, умей вовремя остановиться. Зачем мне на ней жениться?

– Она умная, добрая и очень красивая. Разве ты сам не видишь? К тому же Лорел единственная женщина, которая способна терпеть твой несносный характер.

Рассел вдруг расхохотался. Возможно, братец был в чем-то прав.

– Знаешь, когда мне было семнадцать, мама призналась, что беременна. Помню, как странно я себя чувствовал. Знаешь, странная неловкость: что подумают люди, если мать решилась на второго ребенка в таком возрасте? А потом мама рассказала, что они с отцом ждали этой беременности целых пятнадцать лет. Ты был очень желанным ребенком.

– Правда? – недоверчиво спросил Шон, снова позабыв про пудинг.

Рассел пожал плечами, стараясь, чтобы тон был веселым и легкомысленным. Воспоминания давались нелегко.

– В общем, после этого признания я стал иначе смотреть на отношения родителей. Начал замечать, как они переглядываются со счастливыми улыбками, как нежно шепчутся на диване. Короче, я ждал появления младшего братишки не меньше, чем они сами. – Рассел помолчал и улыбнулся своим мыслям. – Как только ты родился, меня впустили в палату. Мама тихо плакала, а я еще подумал, что это совсем не удивительно. Ведь ты был таким уродливым.

Шон хмыкнул, хотя слушал, не отрывая от брата взгляда.

– Ты был красный, сморщенный, в какой-то слизи по всему телу. Волосы прилипли к голове, такие жиденькие, словно у старого деда.

– Бе-е!

– А глаза были такими водянистыми, – продолжал Рассел, уже увлекшись рассказом. – Но самой забавной была голова. Маленькая и сплющенная! Я только потом понял, что мама плачет от счастья, а поначалу очень испугался. Она смотрела на тебя с таким восторгом, что я навсегда запомнил выражение ее лица. Удивительное, словно у Девы Марии. – Расс помолчал. – За первый месяц жизни ты сильно изменился. Перестал быть уродливым, и я очень радовался.

Шон с досадой хлопнул рукой по столешнице:

– Жаль, я не могу рассказать подобную гадость и о тебе! – Рассел улыбнулся и вышел из кухни. Впервые он чувствовал надежду, что все наладится.

– Ты куда? – крикнул Шон.

– Пороюсь в кладовке. Где-то там лежат коробки с фотографиями. Думаю, я припомню еще кучу историй, если мы решим их посмотреть.

– Вот здорово!

Шон припустил за братом.

Джерри откинулся на спину и попытался восстановить дыхание. Он начинал подумывать, что несколько староват для столь энергичных физических упражнений. Кэтрин была способна довести его до сердечного приступа.

Ее пальчики снова прогуливались по его ноге, от пятки к паху, хотя член до сих пор пульсировал после мощнейшего оргазма. Джерри перехватил руку девушки раньше, чем она вцепилась в его яички.

– Дай мне отдохнуть, – взмолился он. – Хотя бы пять минуток!

Она была просто ненасытной любовницей! Впрочем, как раз это Джерри в ней и ценил. С Памелой секса можно было добиться лишь после длительных политесов, уверток и ухищрений, когда в ход шли лесть и расшаркивания. Пэм использовала секс как инструмент контроля и требовала безоговорочного исполнения ею же и придуманных правил.

Кэтрин была готова заняться с Джерри сексом в любую минуту. Достаточно было столкнуться взглядами или соприкоснуться руками, и вот уже одежда летела прочь, обнажая готовые к соитию тела. Джерри не понимал, на чем основано их взаимное притяжение, но копаться в причинах не желал.

Кэтрин погладила его по плечу.

– Три минуты. Ждать дольше я не согласна.

– Спасибо и на том. – Он тяжко вздохнул, притворяясь, что недоволен таким натиском. Пальцы погладили грудь Кэтрин.

У нее было хорошее тело, хотя странные побрякушки, которые она носила тоннами, совершенно отвлекали от этого неоспоримого факта. Джерри никогда не любил пирсинг и наколки, но постепенно изменил мнение. Скользя языком по контурам татуировок, он возбуждался со страшной силой, до потери контроля над собой. Кроме того, Кэтрин вечно носила на себе кучу металла и укладывала крашенные в черный цвет волосы в невероятные колючие пряди, и эти детали раздражали Джерри.

Как он выяснил, черный не был натуральным цветом Кэтрин.

Ладонь Джерри накрыла холмик рыжих завитков в паху девушки, пальцы осторожно развели в стороны лепестки плоти.

– Могла бы и эти волосы покрасить в черный. Для большей достоверности, – лениво сказал мужчина, подтрунивая.

Кэтрин куснула его в плечо.