А ещё меня очень неприятно поразила новость, что здесь и сейчас собралось много друзей старшего Патрушева, и, кажется, они хотят со мной плотно пообщаться. Как-то это неожиданно, знаете ли, и чревато последствиями. Конечно, я за последнее время о жизни своего «папули» немало информации нарыл, но, как подсказывает опыт, неувязки могут возникнуть даже на ровном месте. Появятся сомнения у окружающих в моём нынешнем статусе, и об их дружеском расположении ко мне уже можно будет забыть. При неблагоприятном стечении обстоятельств может дойти и до разбирательств, кто же я такой на самом деле. А оно нам надо? Кроме этого, Николай Иванович намекнул, что кое с кем из присутствующих я знаком лично, в смысле младший Патрушев знаком, и это дополняет напряг. Короче, ситуация сложилась для меня крайне некомфортная.

И что делать? Обтекаемо отвечать на вопросы, улыбаться и тихо паниковать? Ага, вот уж фиг им всем! Устал я бояться. Впрочем, можно ещё и на детскую забывчивость пожаловаться. Сколько там мальчишке Патрушеву стукнуло, когда его в Сибирь увозили? Лет десять или одиннадцать? И в Питере его уже лет семь не было. Ну, в принципе, должно прокатить. Не думаю, что тут многие станут мне о былом знакомстве напоминать, их ведь в основном «отец» интересует и его жизнь в Сибири, а о ней я могу болтать долго и уверенно. Ой, да что там! Я для пользы дела даже пару-тройку песен спою как бы «отцовских». Пускай порадуются.

Тем временем знакомство продолжалось. Софу с графом расспрашивали о Сибири и Китае, Вяземского какой-то знакомый ему моряк вообще в сторону отвёл. Меня же, Светлану и Машку все присутствующие пока только рассматривали, это дало нам время оглядеться и привыкнуть к окружающей обстановке.

Ну, что сказать? На первый взгляд, вечеринка не сильно отличается от встречи с кланом Ростовцевых: так же богато одеты господа и дамы, так же блестят наградами и золотым шитьём мундиры, но антураж помещений уже не столь великолепен, квартирка выглядит попроще. Не бедно, но всё же проще: нет позолоты везде и на всём, нет излишне вычурной мебели, нет огромных ваз и красивых статуэток, убранство квартиры оптимально и практично. Общение людей тоже не так манерно. Говорят гости раскованно, не приглушая голос, и так же смеются. Видно, что чувствуют они себя здесь как дома. Это не встреча родственников-аристократов, это встреча друзей.

Кстати, выпивки и закуски на столах в достатке, у Ростовцевых одно шампанское разливалось да какие-то маленькие бутербродики вперемежку с такими же пирожными в вазах лежали, а тут, несмотря на строгий пост, представлено, можно сказать, шикарное разнообразие продуктов (разумеется, постных, но от этого не менее вкусных). И если откровенно, этот сабантуйчик мне понравился больше, чем предыдущий, очень уж он напоминает наши вечерние посиделки в Красноярске.

Расспросив напоследок зарождающуюся графскую семью об их знакомстве и планах на будущее, гости наконец-то обратили внимание и на нас, молодёжь. Светику парочку вопросов задали, и она, забавно покраснев, с достоинством на них ответила. Сестрёнку «терзали» чуть дольше, но основной интерес собравшиеся проявили ко мне. Пришлось минут двадцать языком трепать, пока Николай Иванович не закруглил это затянувшееся «интервью» и не попросил гостей «не мучить юношу сверх меры».

Ой, кто бы знал, как я был рад этому моменту! Будем считать, первый тур знакомства прошёл успешно.

Дальше развлечения пошли своим чередом. Народ начал разбиваться на кучки. Путиловы и Софа с графом образовали самую солидную (по возрасту), мы с Вяземским присоединились к морским офицерам помоложе, а Светлану с Машкой дамы в соседнюю залу увели. У нас разговор опять пошёл о Китае, и поручик в общих чертах описал предпринятую им с Ростовцевым поездку. Рассказал и о ранении, и о том, что Софья Марковна, проявив незаурядные лекарские способности, его фактически с того света вытянула. Да и вообще о талантах нашей старшей он много чего наговорил, так что вскорости все офицеры стали в её сторону с большим уважением посматривать. Не удивлюсь, если к ней после этого кто-нибудь по поводу лечения обратится.

Так и потянулось время. Господа и дамы переходили от компании к компании. Я слушал, что люди говорят, и сам рассказывал, бывало, и бокалы поднимал, по поводу и без, а Машка за каких-то полчаса успела три раза «проинспектировать» столы на наличие сладостей. Потихоньку я обошёл все комнаты, разглядывая картины, развешанные на стенах, в прошлые приходы не удалось всё внимательно рассмотреть.

Оказывается, у Путилова есть одна оригинальная привычка: он коллекционирует портреты русских людей, причём и простого народа, и знаменитых деятелей. Этих портретов у него, наверно, сотни — все стены завешаны. Между прочим, тут есть картины и известных художников, и совсем неизвестных. Некоторые холсты так вообще, на мой взгляд, мазня мазнёй. Портреты Пугачёва, Степана Разина, Богдана Хмельницкого висят рядом с портретами министров, учёных, литераторов, художников, и выглядит это, надо признать, весьма забавно.

В конце концов наступил момент и моего общения с друзьями «папа». Николай Иванович взял меня под руку и повёл в ближайшую комнату, а кое-кто из гостей последовал за нами. Первоначальный напряг у меня давно прошёл — хватит, отбоялся. Ну а когда мы уединились, пошло-поехало: да как вы, да что вы, да почему ж так получилось? В общем, состоялось почти полное повторение моей беседы с Путиловыми. Я отвечал обстоятельно, стараясь красноречием прикрыть неприятные моменты. Вроде удалось.

А после разговоров об «отце» господа взялись и за меня:

— Александр, вы уже думали, кем будете в дальнейшей жизни?

Машинально попробовал отшутиться:

— А что, самим собой нельзя остаться?

Поулыбались, но выпытывать продолжили:

— Нам хотелось бы знать, не собираетесь ли вы пойти по стопам отца. Если намерены служить на флоте, то в этом мы могли бы посодействовать.

Во, блин, опять началось: раз дворянин, то обязательно должен служить в армии или на флоте. А без этого я и не человек, что ли? Какого рожна они все стремятся меня в мундир запихнуть? То граф приставал, то Вяземский, то Путилов, а теперь и эти господа. Что я им такого плохого-то сделал? Ну нет надо мной командиров и начальства, и слава богу! Сам я свою жизнь гораздо лучше обустрою.

— Полагаю, на стезе служения родине я больше сделаю как изобретатель и промышленник.

Тут пришлось рассказать о наших с Николаем Ивановичем планах расширения Путиловского завода, о моём желании заняться производством оружия, да и о некоторых других планах тоже. Потом снова об «отце» заговорили, и я для усиления эффекта поведал о песнях, как бы им написанных. Ну а что? Песни, если они хороши и в тему, в плане эмоционального объединения действуют безотказно. Мне, правда, не поверили и потребовали доказательств, уж очень не вязался старший Патрушев с музыкой в представлениях его друзей. Не успел Путилов сходить за гитарой, как Машка её уже принесла, — наверно, эта проныра под дверью разговор подслушивала.

Поднастроив гитару и взяв первые аккорды, я замер.

— Начну, пожалуй, с этой. Отец говорил, что обязательно споёт её друзьям, когда вновь с ними увидится.