– Есть куда более серьезные тайны, Рувим…

– Возможно, – сказал Кац с примирительной интонацией. – Не стану спорить. Но я не сталкивался с манускриптом, за чтение которого меня бы могли расстрелять. Я допускаю, чисто теоретически, что меня бы могли убить за обладание ценным документом, но никак не за его содержимое…

– Это в смысле украсть и продать? – осведомился Каприо, снова наливая себе воды.

– Точно! – обрадовался Кац. – Помнишь, ты меня еще должен был в туалет водить под присмотром. Чтобы я чего у вас там случайно не прихватил. Я бы сказал, что паранойя порой принимает самые причудливые формы. Знаешь, могу тебя успокоить – ты не похож на библиотечного вора, Чезаре. И я не похож. Как-то привычнее другим зарабатывать на хлеб!

– Ты будешь удивлен, Рувим, но все мои подозрения и несчастья начались с тех писем, что ты переводил – с писем Иосифа Флавия…

Чезаре был абсолютно, СМЕРТЕЛЬНО серьезен, и Кацу почему-то сразу же расхотелось шутить. Каприо всегда был хорошим и крайне неторопливым в выводах специалистом. Если уж он настаивал на своей правоте, то крайне редко ошибался.

– Мне не дали их опубликовать. Мне даже упоминать о них не разрешили, словно их никогда и не было. Ты думаешь, что они остались в реестре? Нет! Я проверял. Эти документы больше для нас не существуют!

Итальянец встал и зашагал по комнате, размахивая одной рукой. Вторую, сжатую в кулак, он плотно прижал к груди.

– Ты представляешь, что это значит для библейской археологии? А какая это потеря для истории человечества? Ведь понятно, что письма Флавия, реальной личности, известной в христианском мире – это заслуживающее доверия и изучения свидетельство! Да им цены нет, этим письмам! Флавий не один и не два раза упоминает о Христе, говорит о секте минеев, которых можно считать первыми христианами!

– Иудео-христианами[43]… – поправил его Кац, но профессор ничего не слышал и продолжал мерить шагами комнату!

– Это же открытие мирового порядка, Рувим, сопоставимое с пирамидами, Помпеями или Троей! Конечно, написанное Флавием не согласуется с концепцией Святой Церкви и описывает он события совсем не так, как это сделано в Писании, но сам факт их историчности навсегда решен!

– Без документов решен? – спросил Кац, подняв бровь. – Чезаре! Да нас с тобой засмеют наши же коллеги! До этого шли споры о Testimonium Flavianum[44], а теперь будут спорить о Testimonium Flavianum Caprionum[45]. Без документа – оригинала, возраст которого проверен независимыми лабораториями – мы ничего никому не докажем. Мы и с документом ничего не докажем, нас просто никто не будет слушать. Ты это понимаешь?

– Понимаю ли я? Конечно, понимаю! Я прекрасно понимаю их план! – он остановился и уперся в Каца взглядом. Глаз итальянца задергался, причем веко дрожало очень мелко, почти незаметно, а вот щеку сводило так, что Каприо несколько раз пытался остановить ее рукой. – Я разгадал их намерения с того самого момента, как я решил обнародовать письма, а мне не дали…

– Кто?

– Не знаю. Но буквально назавтра после разговора с настоятелем о находке и ее публикации мне предложили покинуть стены монастыря и отстранили от работы в библиотеке. И поверь, инициатива исходила не от отца-настоятеля, он сам не мог понять, зачем это делает…

– Тебя уволили?

– Не просто уволили, а обвинили в краже документов.

– Которых ты не брал…

– Которых я не брал, – подтвердил Чезаре. – Почти…

– Что значит, «почти»?

– Это значит, что после увольнения я успел сделать копии нескольких документов и отправить их на свою почту с мобильного телефона!

– Ну, это не значит украсть, – усмехнулся Кац.

– Это не все, – перебил его итальянец и первый раз за весь разговор посмотрел Рувиму прямо в глаза. – Одно письмо я все-таки взял с собой!

– Ты украл рукопись?!!

– Я не успел сделать копию – сказал Каприо виновато.

– И какое именно из писем ты реквизировал в пользу человечества?

– Одно из последних, написанное в июле 99-го.

– Прекрасно. Думаю, что у отца-настоятеля ты отобрал веру в человечество, а мне – наоборот – возвратил! Если у тебя есть оригинал и фотокопии, а у меня файлы переводов, то мы вполне можем пободаться с нашими собратьями-историками. Оригинальность всей переписки мы не докажем никогда, но вот некоторой её части… Ладно! И где это письмо?

Чезаре поднял на собеседника полные слез (настоящих слез!) глаза и произнес внезапно севшим голосом.

– У меня его нет…

– Как это – нет? – опешил Рувим. – Ты же сказал, что забрал его с Патмоса!

– В том-то и дело! – жарко зашептал Чезаре, приблизив свое покрытое каплями пота лицо к лицу Каца. Пахло от него сильно: потом, страхом, нестиранной тканью и (Рувим принюхался) болезнью. Запах войны – он достаточно часто слышал его в мирное время. – В том-то и дело! Оно пропало! Из сейфа! Здесь! В Италии! Пропало, понимаешь! Я положил его в ячейку, вместе с наличными и драгоценностями Карлы – я их до сих пор храню. А когда открыл две недели назад, то все было на месте. Всё, кроме письма. Я вернулся домой, полез в компьютер, но кто-то вынул из него жесткий диск!