Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ей казалось, что она говорит громко, но на самом деле ее голос звучал не громче шелеста книжных страниц. Однако тот, кто стучал, похоже, слышал все, что Лариса пробормотала в полубреду.
Потому что стук сменился на какой-то жестяной шорох. Такой звук издает ключ, поворачиваясь в замке.
— Князь! — отчаянно прошептала Лариса. — Жупаев, это вы?! Откуда у вас ключ?!
Молчание и медленное движение открываемой двери.
— Я поняла! — крикнула, а вернее, просипела Лариса, стискивая одеяло на груди. — Это ты, сволочь, Ежмнский! Пришел мстить, да? Еж, колючий еж, ты на всех чертей похож…
И она захохотала. И хохотала до тех пор, пока не увидела у своей кровати фигуру, не имевшую ничего общего ни с князем Жупаевым, ни с Антуаном Ежинским.
— Кто ты? — прошептала она.
Фигура медленно опустилась на край постели.
Лариса ощутила, как ее тело плавится в потоке незримого пламени. И отовсюду слышатся нечеловечески прекрасные и оттого наводящие смертный ужас голоса:
Закрываешь глаза, и является тот,
Тот, кто даже по сне тебе больше не нужен.
Он не стал тебе другом, любовником, мужем.
Он лишь музыка из ненаписанных нот.
Лариса беспомощно оглядывалась в поисках хозяев этих голосов, а когда увидела их (или представила в бреду), то сердце ее сковал смертный ужас.
Они были похожи…
…на скрученные пламенем лепестки.
Но у каждого был свой шепот:
Он приходит к тебе, как всегда, налегке:
В запыленном плаще и при сломанной шпаге.
А лицо его снова белее бумаги.
И бумажные розы зажаты в руке.
Он садится, но так, чтобы зеркало не
Отражало его беспокойного взгляда.
Ты твердишь: “Уходи!” Заклинаешь: “Не надо!” —
Отвернувшись к безмолвной и сонной стене.
Ты ведь знаешь, что с ним по-другому нельзя:
Только гнать. Или он завладеет тобою,
Чтобы ты упивалась любовью и болью,
Глядя в эти надменно-чужие глаза.
А когда он уйдет, как всегда не сказав
На упреки твои ни единого слова,
Ты не сможешь стерпеть, ты расплачешься снова.
И за окнами будут печаль и гроза.
Лариса плакала без слез, понимая, что уже, наверное, умерла, потому что бредить стихами она не может. А темная фигура — ее ангел смерти. Абадонна в черных очках и плаще-макинтоше, явившийся забрать ее грешную душу на мытарства…
— Лариса… Лариса, очнись!
Вот это уже совсем не по-ангельски — хлопать несчастную усопшую по щекам. Она, конечно, только и делала в жизни, что грешила, но драться-то зачем?
И тут она поняла, что это все — остатки ее бреда. Что на самом деле она жива, чувствует себя… мм… почти неплохо, а ее комнату пронизывает солнечный свет из большого панорамного окна. Настоящий солнечный свет, хоть и по-осеннему бледный. А на кровати сидит никакой не ангел смерти. Темноволосый, с незапоминающимся лицом парень примерно ее возраста в куртке и брюках из черной джинсовой ткани. Довольно симпатичный товарищ, если бы не тот факт, что Ларисе он совершенно незнаком. И она совершенно не готова к общению с незнакомцами. Ей бы в сортир… И зубы почистить…
— Лариса, как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил незнакомец.
— А тебе какое дело? — сгрубила Лариса, стыдясь своего ночного бреда, слабости и паники. — Ты кто такой? Доктор, что ли?
Парень рассмеялся, но вид у него был огорченный.
— Не узнала. Надо же! А я надеялся…
— Зря надеялся. — Лариса заставила свое тело выпрыгнуть из постели и принять боевую стойку. — Ну-ка, вали отсюда, незнакомец!
Парень поднялся с кровати и, по-прежнему чуть печально улыбаясь, заговорил:
— Я однажды здорово укусил тебя, когда мы занимались любовью. Ты потом плакала, а я в порыве раскаяния зализывал укушенное место и говорил, что порежу себе вены, если ты меня разлюбишь. Я это помнил всю жизнь. Тебя помнил. А ты… Меня даже не узнала.
Ларису словно подсекли под коленками. Она вцепилась в спинку кровати, чтоб не упасть. Какие уж тут боевые стойки…
— Артур, — тихо произнесла Лариса. — Ты очень изменился.
Она опустила руки и снова почувствовала слабость во всем теле. И не сопротивлялась, когда Артур стиснул ее в объятиях и прижался губами к ее губам.
— Забыла меня? — шептал он между поцелуями. — Лариса, Ларочка моя, человечек мой родной!
— Артур, ты что, ты… не надо. Не надо, я сказала! Он неохотно отпустил ее:
— Знаешь, а вот ты совсем не изменилась. Как рявкнешь, так у меня все сразу опускается.
— И хорошо. Артур, ты в самом деле существуешь или это продолжение моего бреда?
— Существую. Могу доказать это прямо сейчас. На полу или в постели — выбери сама.
— Да, это точно ты. Прыткий, как вирус Эбола… Ладно. Дай больной женщине сперва в сортир сходить, умыться-причесаться, а уж потом лезь к ней с поцелуями и воспоминаниями.
— Вот блин! — нервно рассмеялся Артур, и теперь Лариса окончательно поняла, что это он — реальный, а не призрачный. — Я с детства знал, что ты у меня стерва, но тогда ты была маленькая стерва.
— Понятно. А сейчас большая. — Лариса шагнула было к душевой комнате, но покачнулась: ноги оказались абсолютно ватными. Посмотрела на Артура. — Молодой человек, не проводите даму до сортира?
— Могу даже на унитаз посадить. — Артур поднял Ларису на руки. — И подтереть, где надо.
— Ну что вы, к чему так утруждаться… Вот спасибо. Добравшись до душевой, Лариса вывернулась из Артуровых рук и захлопнула дверь перед его носом.
— Раньше ты меня не стеснялась! — крикнул через дверь Артур.
— Отстань, бесстыдник, — только и сказала Лариса.
После всех деликатных процедур она с четверть часа стояла под едва переносимым кожей горячим душем. Это здорово придало ей бодрости и прояснило мозги. А также помогло сформулировать кое-какие вопросы, которые она намеревалась задать так неожиданно ворвавшемуся в ее жизнь Артуру.
Если, конечно, это настоящий Артур.
А не кто-то принявший его облик.
Впрочем, эту мысль Лариса отмела сразу. Если ее и хотят убить, то вряд ли при помощи таких сложных ухищрений. В течение этой ночи ее запросто могли придушить подушкой, как немощную старуху. Пристрелить, отравить… Да просто масса вариантов.
Так что, скорее всего, это действительно Артур, ее первая любовь и страсть. Тот, кого она считала для себя потерянным и чью потерю переживала как крушение всей жизни.