Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы ещё недолго стояли на этом переходе, смотрели на закат, что отражался в реке и окутывал весь город, на большие вышки, слушали шум машин, наблюдали за людьми снизу. Прошло немного минут, когда мы поняли, что оба держим друг друга за руку. С ним мне было хорошо. Именно в этот момент. На этом переходе. Обида на Самитьера не пройдёт у меня никогда. Может, однажды Брэдли простит его, но я не смогу сделать того же никогда. Теперь я навечно чувствовала себя виновной в испорченной жизни брата. Он, защищая меня, обрек себя на вечные страдания, он ощущает их, когда смотрит чемпионат по футболу, или приходит на ежегодные спортивные игры. По сути, он давно уже не делает это. Иногда, он говорит, что ненавидит спорт. И ненавидит всех спортсменов колледжа, всех футболистов, всех тех, кому удалось достичь своей мечты. Но при мне, он не заикается об этом. Он делает вид, что счастлив и безмятежен. Но я вижу каждую мелочь в нём, вижу отчаяние, кричащее изнутри, и в такие моменты чувствую несчастной себя. Он, мой родной брат, и у него сломана вся жизнь, из-за того лишь только, что он защищал меня.
Солнце ещё согревало своим теплом, последние лучи освещали наши с Тони лица. Руки крепко переплетались между собой. И мы чувствовали невероятно сильное притяжение друг к другу. Впервые мы поцеловались там, на высоте пятидесяти метров, на глазах у всех людей, пока солнце ещё не село за горизонт.
ГЛАВА 24
Когда папа поворачивался к окну, я приближалась к Тони, он трусил, это было заметно, я тоже была взволнована тем, что в любой момент отец повернётся и увидит, как его дочь целуется с его подопечным. Во мне всегда загорался азарт, я любила чувствовать адреналин; именно такой, обыкновенный, когда ты боишься лишь того, что родители узнают о твоих отношениях, а не того, что можешь умереть на днях.
— Что с тобой? — обратившись к Тони, резко повернулся папа, сразу после, как я отстранилась от него. — Выглядишь испуганным.
— Вспомнил… — замялся он. — Что дома, кажется, не выключил утюг.
— Ты утюгом пользуешься? — удивилась я. — Поэтому ходишь в такой мятой рубашке?
Засмеялась я одна. У отца совсем не было чувства юмора, а Тони просто боялся дать лишнего повода для подозрений.
— Если так, — развёл руками папа. — Можешь съездить до дома.
— Да нет, всё отлично, я вспомнил…
— Что его у тебя нет, — закончила я фразу.
— Белла, — строго сказал мой отец.
На самом деле его радовало, что я снова превратилась в себя. Он думал, что страх просто испарился из моей жизни, я снова живу своим привычным ритмом, и может, скоро выкинуть ещё одну шутку с друзьями. На самом деле, мой страх не ушёл никуда. Я просто была окрылена чувствами, что заполняли разум. Хоть я и не думала о Тони день и ночь, но я точно была счастлива, что могу видеть его в участке, и он будет смотреть на меня так же, как и я на него. Мы были лишены прогулок и даже короткого промежутка времени, который можно провести вместе, но нам это не мешало. Мне, конечно, не хватало его, я хотела отправиться ещё на одно свидание, поцеловать его ещё раз, но Тенебрис сделал это невозможным.
— И кстати, Тони, она права. Лично я считаю это оскорблением, приходить на работу в мятой одежде. По тебе судят о нас всех, а пока что своим видом ты создаёшь ощущение, что наш участок совсем не следит за одеждой, а значит и за ситуацией тоже.
Он снова развернулся, чтобы отксерокопировать постановление из соседнего города.
Тони устремил на меня свой гневный взгляд, сказав шёпотом:
— Ну спасибо.
— Не за что, милый, — улыбнулась я, чмокнув его в щеку.
Его будто подбросило со стула. Жестами он стал указывать на моего отца. Я игриво улыбнулась, побуждая его перестать волноваться на этот счёт.
— Шеф, — двери резко распахнулись, и в проеме показалась голова Усача. — К вам клиенты.
— Впускай.
На некоторое время Усач пропал, а потом, через стеклянные проёмы в стене, сквозь закрытые жалюзи, я увидела, как к кабинету идут Кевин и Фил. Последний раз они бывали здесь, когда дожидались меня, а по делу ещё в шестом классе, когда, играя в футбол на улице, выбили окно соседу.
— Здравствуйте, мистер Кларк, — в комнату зашёл Кевин. — Привет, Белл.
Я кивнула ему и Филу. На нём мо взгляд почему-то задержался, и я почувствовала некую грусть при виде его.
— Здрасте, — Фил уселся на кресло рядом со мной.
— Добрый день, ребята, — сказал отец. — Вы по делу?
— Мой отец не возвращается домой уже почти месяц, — начал Фил.
— Когда ты видел его последний раз? — папа сел за стол.
— Не помню уже. Наверное, дома, когда он был ещё трезв и собирался в бар.
— Почему не обратился раньше?
— Думал, он опять в запое. Он часто пропадает, но обычно возвращается домой через две недели или меньше.
— А дома у тебя нет ничего похожего на знак убийцы?
Фил отрицательно помотал головой. С виду могло показаться, что он сидит с абсолютно спокойным выражением лица. Но, если знать его достаточно долго, то не будет секретом, что Фил удивительный искусник. Никто не умеет надевать маски так, как он. Я никогда не знала человека, который скрывал свои чувства настолько хорошо. Только однажды, мне открылся секрет, что в Тенебрисе маски носят многие, отчасти и я сама надевала её.
— Ты звонил ему? — спросил отец.
— Он телефон оставил дома. Единственное, что пропало вместе с ним, так это его кредитка.
— Мы можем попробовать вычислить его по покупкам, если он совершал их.
Мой друг кивнул, сохраняя нейтральное выражение лица, хотя в его тёмных глазах, казалось, запылал огонь.
Наверное, это был редкий случай, когда Робинсон садился за компьютер, включал свою заковыристую программу, вводил данные, набирал номер карточки и ждал, когда на экране вспыхнет что-то, что обязательно поможет следствию.
Мы ждали примерно пять минут, когда изображение загрузится на экране.
— Твой отец может быть в Ньюкасле? — обратился Робинсон к Филу.
— Что это? — скривил улыбку Кевин.
— Это небольшой город, где живёт любовница отца, — ответил Фил.
— Примерно две недели назад с нашего вокзала был куплен билет
