– Увы, – вздыхал он, – лорд Сомерсет и в самом деле велел отравить своего секретаря. Я никогда этого не желал, но меня принудили, и теперь мне никогда не избавиться от угрызений совести…

Ужин завершился самым дружеским образом, но на следующий день король узнал все подробности разговора. Началось следствие, в ходе которого выяснилось, что помощник аптекаря, принесший королевскому врачу Мейерну роковой клистир, недавно скончался в Брюсселе и перед смертью во всем признался, чтобы предстать перед богом с чистой совестью.

Немедленно были отданы распоряжения об арестах. Под стражу взяли и неосторожного Элвейза, и тюремщика Уэстона, и услужливую миссис Тернер, и хитроумного аптекаря Франклина. Пытка развязала им языки, и вскоре последовал приговор. Миссис Тернер отправилась на виселицу в одном из своих прославленных гофрированных воротников желтого цвета, благодаря которым завоевала некогда репутацию достойной женщины. Лишь отрекшийся от бога священнослужитель Форман избег официальной кары: у него хватило здравого смысла умереть за два года до суда. Впрочем, была ли его смерть естественной, так и осталось неизвестным. Он был найден в лодке, где лежал с остекленевшими глазами и скрещенными на груди руками.

Хотя Роберта и Фрэнсис долгое время ограждала их знатность, все же были арестованы и они. Теперь уже на всех углах говорили о неблаговидных делах красивейшей женщины Англии – о приворотных зельях, ядах, черных мессах и прочих дьявольских обрядах, которые молва отныне охотно ей приписывала. Сразу несколько человек показали, что собственными глазами видели, как она принимала участие в шабаше, где открыто совокуплялась с козлоногим черным демоном.

Прежде чем отправить молодую женщину в тюрьму, ей предоставили возможность разрешиться от бремени: испытывая несказанные муки, она родила дочь Анну. Наконец 27 марта 1616 года Фрэнсис оказалась в Тауэре, где сразу призналась абсолютно во всем: она не хотела попасть в грубые руки палачей и уповала только на суд. Благодаря своей ловкости и воистину дьявольскому очарованию ей почти удалось совершить невозможное. Когда она появилась в зале суда с отливавшими серебром распущенными волосами и в длинной рубахе из грубого холста – одеянии кающейся грешницы, которое лишь подчеркивало ее обольстительные формы, – изумленным и взволнованным судьям показалось, будто перед ними предстала сама Мария Магдалина. К несчастью для Фрэнсис, в числе судей были и ее заклятые враги, неподвластные никаким чарам. Они одержали верх, и пленительную герцогиню Сомерсет приговорили к сожжению на костре. Гордая красавица встретила вердикт с высоко поднятой головой…

На следующий день та же участь постигла человека, которого она настолько любила, что пошла ради него на преступление. Однако он ни в чем не признался. Роберт Карр, виконт Рочестер, герцог Сомерсет защищался отчаянно и угрожал раскрыть все тайны короля. Между тем Иаков с самого начала не хотел отдавать своего бывшего фаворита в руки правосудия, но рядом с ним находился красавец Джордж Вильерс, который просто кипел от негодования перед лицом такой мерзости и неблагодарности. У Иакова не было сил сопротивляться, и он уступил.

Однако когда подошел день казни виновных, король внезапно опомнился и помиловал обоих. Герцог и герцогиня были приговорены к вечному изгнанию: лишенная имущества, земель, титулов, драгоценностей и баснословных богатств преступная чета должна была отправиться в Шотландию, где Роберту оставили лежащий в руинах замок Карр – единственное достояние его предков. Им предстояло жить там в полном одиночестве до самой смерти, без права куда-либо выезжать…

И для супругов началось адское существование, ибо каждый из них обвинял в случившемся другого. Время тянулось невыносимо медленно, и с каждым днем нарастала их взаимная злоба. Теперь, когда не было прежней роскоши, когда красота Фрэнсис начала блекнуть в ужасающей нищете, а Роберт на глазах превращался в грубого и неотесанного дворянина средней руки, прежняя любовь уступила место свирепой ненависти, терзавшей их на протяжении долгих лет.

Фрэнсис умерла первой в 1632 году, Роберту же предстояло томиться еще тринадцать лет, прежде чем смерть наконец сжалилась над ним. Возможно, они смогли бы обрести спасение, если бы опирались друг на друга, но их любовь была порождена гордостью и плотским влечением, поэтому они сами приговорили себя к этому жалкому прозябанию.

В конце 1647 года среди самых элегантных и блестящих домов в Париже выделялся дворец герцогини Буйонской на улице Сен-Луи. Сама герцогиня, урожденная Леонора Берг, была молода, красива и очаровательна – невзирая на свое германское происхождение, она очень быстро превратилась в утонченную парижанку. Ее роскошные приемы славились во всем городе, и в такие дни дворец всегда был заполнен множеством гостей; когда же она устраивала празднество, к ней в буквальном смысле слова ломились.

Вот и в этот декабрьский вечер, несмотря на пронзительный ветер и затопившую Париж грязь, к крыльцу одна за другой подъезжали разноцветные кареты, откуда выпархивали роскошно одетые женщины и мужчины и не торопясь входили. Все они были обладателями громких имен – либо по праву рождения, либо благодаря выдающимся заслугам перед королевством. Здесь появилась даже высокомерная, неприступная принцесса де Конде, на которую зеваки взирали с почтительным изумлением. Эта дама никому не позволяла забывать о своей почти королевской крови, о принадлежности к семейству Монморанси и об окружающем ее ореоле славы: ведь именно она была предметом безумной – последней – страсти Генриха IV.

Между тем среди этой ослепительной, нарядной, болтливой, шумной толпы находился человек, казалось, искавший уединения. Высокий, статный, очень элегантный в своем камзоле черного бархата, расшитом золотом, он резко выделялся на фоне цветистого окружения. У него были правильные черты лица, бездонные черные глаза под густыми бровями, твердая и насмешливая линия рта. В тридцать четыре года Франсуа де Ларошфуко, принц де Марсийак был чрезвычайно привлекательным мужчиной, но все сходились на том, что он сильно изменился, вернувшись в Париж после четырехлетнего изгнания. Некогда он слыл мечтателем и даже отчасти меланхоликом: обладая романтическим воображением, Франсуа предавался лишь двум страстям – охоте и чтению. Впрочем, женщины его также занимали, но здесь он всегда соблюдал большую осторожность.

В пятнадцать лет его женили на Андре де Вивонн, дочери главного сокольничего. Она подарила ему восемь детей, и Франсуа стремился не омрачать покой супруги, которую искренне почитал, но не слишком любил. На свое несчастье, он влюбился тогда… в королеву! Поверив, будто Анну Австрийскую преследует кардинал де Ришелье, он позволил знатной и дерзкой авантюристке герцогине де Шеврез вовлечь его в заговор, имевший целью похитить королеву и переправить ее в Брюссель. Разумеется, эта затея мадам де Шеврез провалилась – как и все прочие ее безумные предприятия. Франсуа чудом избежал эшафота и мог считать большой удачей, что его выслали из Парижа не куда-нибудь, а в родной замок Вертей.

Через четыре года Франсуа де Ларошфуко вновь обрел свободу в результате почти одновременной смерти кардинала и короля Людовика XIII. Он летел в Париж с бьющимся сердцем, надеясь, что спасенная им от воображаемой опасности королева упадет в его объятия или хотя бы выразит свою признательность в сколько-нибудь ощутимой форме… Однако той романтической королевы, о которой он постоянно вспоминал, уже не существовало: он увидел властную регентшу Франции, а за ее спиной очередную красную сутану – кардинал Мазарини был простолюдином с точки зрения самого захудалого дворянчика, но зато именно ему принадлежало сердце Анны Австрийской!