С минуту Бек пребывал в замешательстве. Обе попытки добраться туда, где он мог бы попытаться что–то сделать, окончились неудачей, и он не знал, что предпринять дальше. Ему хотелось подобраться поближе к какой–нибудь ране, чтобы посмотреть, как с помощью магии излечить ее. Но если ему не удастся миновать барьеры, воздвигнутые Квентином в целях самозащиты, у него ничего не получится.

Он предпринял более общий подход, окутав Квентина покрывалом магии, накрыв сразу и его разум, и тело. Это возымело желаемый эффект: Квентин тут же успокоился, и его дыхание стало более ровным и плавным. Бек трудился над недвижным телом своего брата, пытаясь найти вход для магии, предполагая, что, поскольку его тело расслабилось, защитные барьеры также могли стать менее прочными. Медленно–медленно он касался и ласкал магией, его пение разглаживало складки боли и недомогания, устремляясь все глубже, к более серьезным ранам.

Ничего не получалось. Он не мог проникнуть в тело Квентина, даже слегка задевая открытые раны под повязками, которые должны были обеспечить ему более легкий доступ.

Он был так разочарован, что полностью оставил свои попытки. Безмолвно и неподвижно сидя рядом с Квентином, он продолжал держать его за руку, не желая прерывать еще и эту связь. Бек пытался придумать, что же еще предпринять. Он понимал, что может силой проникнуть в тело Квентина, разрушить защитные стены, которые преграждали ему путь. Но вместе с тем он полагал, что последствия такого грубого вторжения могли оказаться фатальными для организма, который был так близок к полному краху. Требовались такт и осторожность, мягкий подход к лечению, который был бы принят организмом и не встретил бы сопротивления.

Как добиться этого?

Он попытался вновь, на сей раз вернувшись к тому, что было хорошо ему знакомо в магии. Он пел Квентину так, как он пел Грайан, — об их жизни вместе в детстве, о горах Ли, о семье и друзьях, о приключениях, которые они пережили вместе. Он напевал воспоминания, надеясь, что они помогут уменьшить сопротивление. Время от времени он предпринимал попытки проникнуть в тело и разум Квентина, используя канву очередной истории о них обоих — друзьях сейчас и навеки.

Никакого результата.

Он опять изменил подход, и теперь в его песне зазвучали откровение и предупреждение.

«Таково положение, Квентин, — пел он. — Ты очень болен, и тебе нужна помощь. Но ты борешься со мной. Мне нужно, чтобы ты помог мне. Мне необходимо, чтобы ты открылся мне и позволил использовать песнь желаний, чтобы исцелить тебя. Прошу тебя, Квентин, слушай меня. Слушай».

Если горец и слышал, то никак не показал этого, так же как и ничего не сделал для того, чтобы открыть Беку доступ к себе. Он просто лежал на кровати под легким покрывалом и боролся за жизнь так, как мог. Он был без сознания и ни на что не реагировал. Подобно Грайан, он замкнулся в себе, и Бек не мог до него добраться.

Бек не прекращал попыток. Он провел около часа, пытаясь использовать магию песни желаний, по–прежнему держа Квентина за руки. С какой только стороны не пытался он подойти, даже полагая, что очередная попытка его обречена на неудачу. Он предавался этому с таким рвением, что полностью забыл обо всем на свете.

Все оказалось бесполезным.

Измученный и разочарованный, он в конце концов сдался. Он откинулся назад, закрыл лицо руками и зарыдал. Его не оставляло ощущение, что это глупости и проявление слабости, но он был так измучен своими отчаянными попытками исцелить Квентина, что эта импульсивная реакция была неизбежной. Несмотря на все усилия сдержаться, эмоции захлестнули его, заставив содрогаться от рыданий. Он потерпел неудачу, перепробовав все.

— Бедный маленький мальчик, — прозвучал возле его уха утешающий голос, и чьи–то тонкие руки обвились вокруг шеи Бека.

Сначала он подумал, что это Руэ Меридиан тихо спустилась к нему. Но, не успев еще довести до конца эту мысль, он осознал, что слышит не ее голос. Серые одеяния закрыли ему лицо, когда он повернул голову.

Грайан.

Он был так поражен, что несколько долгих мгновений просто сидел в ее объятиях.

— Малыш, малыш, не печалься. — Она говорила не своим «взрослым» голосом, но голосом ребенка. — Все в порядке, крошка Бек. Твоя старшая сестра здесь. Я больше не оставлю тебя, обещаю. Я никуда больше не уйду. Мне так жаль, так жаль.

Ее руки гладили его лицо нежными, успокаивающими движениями. Она целовала его лоб, воркуя с ним, прикасаясь к нему так, будто он был ребенком.

Он вновь поднял взгляд, заглянув в ее глаза. Она смотрела на него, видя его впервые с тех пор, как он нашел ее в Погребенном Замке. Исчезли и ее пустой взгляд, и отсутствующее выражение лица. Она вернулась оттуда, где скрывалась все это время. Она пробудилась.

— Грайан! — выдохнул он в облегчении.

— Нет, нет, детка, не плачь, — ответила она тут же, прикасаясь пальцами к его губам. — Ну, ну, твоя Грайан все может исправить. Скажи мне, малыш, что не так.

Бек затаил дыхание. Она видела его, но не таким, каким он был на самом деле, а таким, каким помнила его.

Ее взгляд неожиданно скользнул в сторону.

— О, что это? Твой щенок заболел, Бек? Он съел что–нибудь не то? Он поранился? Бедный щеночек.

Она смотрела на Квентина. Бек был так ошеломлен, что лишь в растерянности уставился на нее. Он смутно помнил щенка из своего очень раннего детства, черного песика непонятной породы, который бродил по дому и спал на солнце. Он больше ничего не помнил о нем, даже его имени.

— Не удивляюсь, что ты плачешь. — Она нежно пригладила волосы Бека. — Твой щенок болен, и ты не можешь ему помочь. Все в порядке, Бек. Грайан сможет помочь. Мы используем мое особое лекарство, чтобы снять боль.

Она выпустила его из своих объятий и направилась к изголовью кровати. Посмотрев на Квентина, она прошептала:

— Такая боль. Не знаю, смогу ли вылечить тебя. Иногда не может помочь даже особое лекарство. Иногда ничто не может помочь.

Бек похолодел, осознав, что мог ошибаться в отношении ее. Может быть, она была вовсе не его сестрой, но ведьмой Ильзе. Она могла исцелить Квентина так же, как исцелила Каэля Элессдила.

Она могла убить его.

— Нет, Грайан! — воскликнул он, бросаясь к ней.

— О–о–о, детка, — предостерегающе воскликнула она, схватив его за запястья. Она была гораздо сильнее, чем он мог себе это представить, и он не мог высвободиться. — Позволь Грайан помочь.

Она уже воспользовалась магией. Бек ощутил ее воздействие: его будто сковало бархатными цепями. В считанные секунды он был парализован. Она осторожно вернула его на место и, тихо напевая, проследовала затем к изголовью кровати Квентина Ли.

— Бедный щенок, — повторила она, протягивая руку, чтобы погладить лицо горца. — Ты так болен, так мучаешься. Что с тобой случилось? Ты весь изломан внутри. Что–то ранило тебя?