за ними, пыталась читать по губам, ожидая, что одна из них произнесет знакомое слово, например, «мэр», или «Роксана», или «банан». Разумеется, у нее получилось заметить все три. Она постаралась сосредоточиться на учебе, однако единственное, чего Элис достигла за утро, – удалила «Ловца жемчуга» из закладок, из солидарности. Все равно в последнее время она его не читала. На душе стало легче.

На обратном пути Элис убедилась – история продолжается, причем не только в интернете, но и в реальном мире. Перед зданием собралась небольшая группа журналистов. Они, словно совы, наблюдали за ее приближением. Стоило направиться к крыльцу, как все скопом налетели на девушку.

– Прошу прощения, – сказал один из них. – Вы здесь живете?

– Вы знаете Роксану Миао?

– Вы не могли бы уделить нам минуту?

– Каково жить с ней по соседству?

Элис поспешно зашла в дом.

Рокси снова принимала ванну.

– Ты видела «Нью-Йорк пост»?

– Да.

– «Роксана-банана», – произнесла Рокси с делано невозмутимым видом, словно подобные заголовки в порядке вещей, как для знаменитости первой руки. Однако ее голос дрогнул, выдавая горечь. – Теперь прилепится, не отдерешь.

– Угу, – отозвалась Элис. Последовала долгая пауза. – На улице толпа журналистов.

Рокси села.

– Что?

– Они приставали ко мне с вопросами, пока я заходила внутрь. – Элис заметила, что Рокси не терпится побежать наверх, чтобы убедиться во всем своими глазами, поэтому добавила: – Не надо.

– Что – не надо?

– Бежать наверх, чтобы убедиться во всем своими глазами.

– Ла-а-адно, – неуверенно улыбнулась Рокси. – Хочешь, посмотрим какой-нибудь фильм?

«Нет, – подумала Элис, – я хочу заниматься». Прошло больше двадцати четырех часов с того момента, как ей удалось как следует поработать с карточками. Впрочем, Рокси выглядела крайне несчастной.

– Конечно.

Они устроились рядом на кровати. Элис не особо вникала в сюжет фильма, ей просто хотелось помочь подруге. Вокруг было тихо и спокойно, создавалось обманчивое ощущение, будто все вернулось на круги своя, однако по волнам вай-фай, отражающимся от поверхностей в квартире, продолжалась публичная бананафикация Рокси Миао. Если присмотреться, атмосфера была пронизана унижением, поэтому Рокси долго не присматривалась, но в конце концов сдалась, присмотрелась и впала в ничтожество.

– Я жирная?

– Что? Нет!

– Кто-то назвал меня жирной стервой.

– Он явно с тобой не знаком, – сказала Элис. – Ты не жирная.

Рокси кивнула.

– Хотя, наверное, немножечко стерва, – сказала она.

– Пожалуй, – отозвалась Элис, и обе засмеялись. Рокси немного всплакнула, потом приняла ванну, успокоилась, поклялась, что не будет обращать внимания на ерунду, которую всякие дураки пишут про нее в интернете, и цикл повторился снова.

Двадцать четыре часа перетекли в сорок восемь, потом – в семьдесят два. Элис вспомнила слова миссис Пиджин, выжженные на подкорке: «Если оставишь музыку на день, музыка оставит тебя на три дня». Элис уже три дня не занималась. Значит, согласно принципу Пиджин, потребуется девять дней, чтобы восстановиться. Почему время летит так быстро? Целых три дня – три завтрака, три обеда, три ужина. Единственное, что меняется, – даты на календаре. Рокси не перестала плакать, Элис не начала заниматься, а окружающий мир не прекратил склонять на разные лады имя Роксаны Миао.

Сперва казалось, что из-за скандала мэру придется уйти в отставку. «Ловец жемчуга» активно к этому призывал. Гровер, предпочитающий держаться на почтительном расстоянии от квартиры на Сто одиннадцатой улице, но не оставляющий надежд примириться, вышел из образа специалиста по этике и написал авторскую колонку «Моя подруга Роксана Миао», в которой превозносил Рокси и возлагал всю вину за случившееся на малодушного похотливого мэра. Прежде чем публиковать, он показал текст Элис, а та показала его Рокси. Рокси рассыпалась в благодарностях. Она понимала, что Гровер делает все, что в его силах. Если честно, на свете было не так много людей, готовых за нее заступиться.

Рокси завела анонимный аккаунт в твиттере и часами искала информацию о себе по запросам «Рокси Миао», «Роксана Миао» и, как ни унизительно, «Роксана-банана». И, что еще более унизительно, #РоксанаБанана, после того как ей удалось убедить себя, что обычный поиск не поможет алгоритму, повышающему популярность новостей.

Особой пользы эти изыскания не принесли. Некоторые ненавидели Рокси за то, что она сделала с мэром. Такие люди писали посты вроде: «Когда твоя партия нанимает проститутку, чтобы разрушить карьеру мужчины, ты находишься на стороне проигравших. #РоксанаБанана». Другие – за то, что она разбила семью. «Желаем сил жене следующего парня, за которого возьмется Роксана Миао. #РоксанаБанана». Можно отмахнуться от тех, кто воспринимает политику слишком серьезно или несчастлив в браке, но нельзя игнорировать мнение, изложенное в большинстве твитов: общее предположение, что Роксана Миао – дрянь. Она безвкусная, ненасытная. Хочет стать знаменитой, суперзвездой, чтобы все ею восторгались. Ей ничего не светит, хотя у нее не хватает ума, чтобы это понять. Фотография в бикини, набравшая шестьсот семь лайков, прежде чем Рокси удалила аккаунт, теперь подверглась безжалостному осмеянию. Издевались буквально над всем: над купальником, композицией кадра, фильтром, местом съемки («Можно подумать, она не в Вестчестере, а на Сен-Барте[48]»), прической («Сиротка Роксана»), грудью Рокси («Рад, что это богатство оплачено моими налогами»), целлюлитом (эмодзи в виде свиней), улыбкой («Взгляните на ее рот, туда три банана влезет») и носом, который наконец зажил, но на месте травмы кожа казалась светлее, что вызвало комментарии вроде: «Спайдермен создает в Нью-Йорке рабочие места – для тех, кто готов поработать языком, сиськами и носом».

Изредка удавалось находить крохи доброты, втоптанные в грязь ненависти, – ссылку на статью Гровера, призыв феминисток к объединению, опубликованный два года назад, или просто сочувственное «Мне жаль Рокси Миао». Рокси поставила таким комментариям несколько лайков, пока одна женщина из Канзаса с шестью подписчиками не написала ей: «Спасибо за лайк. Вы Рокси Миао?» После этого Рокси старалась держаться в тени и лишь наблюдала за водопадом информации, ожидая, когда течение переменится (в этом она не сомневалась) и она станет положительной героиней, а мэр Спайдермен – злодеем.

Однако ее надежды не оправдались. Мэр, чьи люди убеждали Рокси не давать интервью, ибо это худшее, что можно сделать, дал интервью, которое показали по центральному телевидению. Он держал за руку жену, геолога по образованию; она работала в Музее естественной истории и каждую субботу проводила экскурсии для школьников. Мэр говорил об ошибках, о наказании и даже упомянул о греховных соблазнах.

– Это я, – невозмутимо написала Рокси в чат. – Я – греховный соблазн.

– Не говори так, – ответила Питтипэт, смотрящая интервью на диване. – Это неправда.

Элис, прижавшись к Рокси под тремя одеялами, поставила комментарию Питтипэт сердечко, хотя отчасти