Обе девушки сильно вздрогнули и обернулись. Одна, пониже ростом и покруглее сложенная, присела в испуге, как курица, охнула и метнулась в бревенчатый переход, ведущий к девичьей. Вторая прижалась спиной к стене, как будто на нее лаяла собака, и замерла. В первые мгновения на ее лице отразился такой сильный испуг, что Вигмар даже удивился: квиттинские девушки при виде него не обращались в бегство. У него же нет шести рук и кабаньих клыков, как у Старкада. Не этого, конечно, сонноглазого Бальдвигова брата, а того, что жил в Века Асов и однажды пытался обмануть ложной жертвой самого Одина.

Вигмар не знал, что лицо его с резкими чертами, истомленное бессонницей и мучительными раздумьями, темные тени под пронзительными желтыми глазами делают хозяина похожим больше на оборотня, чем на простого человека.

– Кого ищешь, йомфру? – снова спросил Вигмар, вплотную подойдя к девушке.

Та молча смотрела ему в глаза. Она уже справилась с первым испугом, и на лице застыло надменное упрямство: хоть режьте меня на части, а ни слова не добьетесь. В санях было темно, однако Вигмар разглядел, что девушка совсем молода, не старше пятнадцати, но уже достигла расцвета: высокая, лишь на несколько пальцев ниже самого Вигмара, стройная, румяная. Трудно решить, красива ли она, но живость, какая-то тайная страстность, тлевшая в чертах лица даже сквозь натянутую личину надменности, успешно заменяла их правильность.

– Вот уж не думал, что у раудов такие красивые девушки вынуждены толкаться под дверью, когда им нужен кто-то из мужчин, – продолжал Вигмар, не дождавшись ответа. – У нас таким не дают скучать. У нас от тебя хозяйка отгоняла бы хирдманов метлой.

– А у вас в квиттах все такие смелые? – язвительно спросила девушка.

– У нас в квиттах все смелые, но я пока не вижу, чего такого смелого совершил, – честно ответил Вигмар. Неудивительно, что незнакомая девушка его знает: квиттинский выговор было легко отличить от речи раудов, а других квиттов на конунговой усадьбе он пока не приметил.

– А того… – медленно проговорила девушка, сузив глаза, отчего ее лицо вдруг напомнило Вигмару настороженную и хитроватую мордочку куницы. – А того… что никто из раудов не станет подходить ко мне так близко, если он в своем уме! – вдруг быстро выкрикнула она, как кошка лапой, стремительно царапнула по лицу Вигмара ногтями всех пяти пальцев правой руки и со змеиным проворством кинулась прочь.

Но она не знала, что змеи и кошки разом маловато для того, чтобы одержать верх над любимцем пятнадцатихвостой Грюлы. Неуловимо быстрым движением Вигмар поймал ее за взметнувшиеся пряди волос, сильно дернул назад, перехватил за плечо и обеими руками припечатал к прежнему месту. Девушка вскрикнула от боли, лицо ее исказилось страданием, гневом и удивлением, она забилась, силясь освободиться, но Вигмар держал крепко и не давал двинуться. Через несколько мгновений девушка умерила яростные порывы, поняв, в какие железные руки попала, и только из упрямства продолжала дергаться. Вигмар наклонился, приблизив лицо к самым глазам пленницы, и тихо сказал:

– Не так быстро, кошечка. Плохи ваши дела, если мужчины раудов позволяют так с собой обращаться. А у нас девушки, не желающие никого подпускать к себе близко, сидят в девичьей возле хозяйки и не толкаются на рассвете у дверей мужских покоев. И если я тебя еще раз тут встречу, то так просто ты от меня не уйдешь. Все понятно?

Девушка молчала и только дышала порывисто и глубоко, словно сотни порывов разом терзали ее грудь и не позволяли вырваться ни одному слову. Вигмар склонился к самым ее губам, на миг замер, чувствуя, как она трепещет и прямо-таки излучает странную смесь гнева, волнения и растерянности, а потом резко отстранился и убрал руки. Девушка еще несколько мгновений стояла, как будто не веря, что вновь свободна, а потом резко метнулась в переход к девичьей и исчезла.

Вернувшись в покой, Вигмар лег на свое место. Вокруг раздавалось разнообразное сопение спящих, а торопиться ему было некуда. Вот так теперь ему и предстоит жить: ни хозяйских забот по усадьбе, ни гостей, ни свиданий, к которым он не успел привыкнуть и потому воспринимал каждое как подарок. Теперь он всем чужой и от всех забот свободен. И радости у него теперь маленькие: хотя бы то, что сегодня дружина Бальдвига никуда не едет и можно дремать, не торопясь перебираться из-под теплой овчины в жесткое седло.

Его руки еще помнили дрожь бессовестной девчонки с мордочкой куницы. Он сам не знал хорошенько, зачем понадобилось связываться с ней и почему он просто не прогнал ее от дверей. Почему бы не развлечься немного простому хирдману? Слишком тяжело жить, замкнувшись на мыслях о своих бедах.

– Что там такое? – услышал он шепот Бальдвига. Новый вожак, приподнявшись на локте, с тревогой глядел на Вигмара сквозь темные пряди, упавшие на лоб. – Ты с кем-то там говорил?

– Ерунда, – шепнул в ответ Вигмар. – Меня никто не трогал. Это женщина.

– Женщина?

– Ну, да. Какая-то девчонка из здешних. Сначала их пришло две, и они кого-то здесь искали. Не знаю, кто им понадобился. Поищут, когда все поднимутся. Больше, мне думается, они не станут нас тревожить.

Бальдвиг с облегчением усмехнулся и улегся снова. Пока ему тоже было некуда спешить.

Весь день Бальдвиг ходил по Долине Тинга, искал и навещал знакомых, обменивался новостями за весь прошедший год. А зачем еще, спрашивается, люди ездят на тинг? Когда же вернулись в усадьбу конунга, там уже готовился вечерний пир.

– Конунг просил тебя прийти со всеми твоими людьми, Бальдвиг, – сказал Окольничему один из гестов. – И с твоим рыжим квиттом тоже.

– За что такая честь? – быстро спросил Вигмар.

– За то, что ты не очень-то похож на других. А наш конунг любит все необычное. Это его забавляет. Ты еще увидишь.

– А я уже увидел, – ответил Вигмар.

Но оказалось, увидел он еще не все. В самом начале пира Вигмара поджидала неожиданность. Гридницу уже наполняли люди, гости ели, поглядывая на конунга в ожидании кубков богам. В середине женского стола, между двумя важными женщинами с шитыми золотом покрывалами на головах, он увидел утреннюю девчонку. На ней красовалась голубая шелковая рубаха с желтыми рукавами, синее платье, обшитое цветной тесьмой, скрепленное на плечах двумя серебряными застежками с позолоченным узором, огромными, с кулаки самой девчонки. Удивленный Вигмар пытался припомнить, как она была одета утром, и ему мерещились какие-то расплывчатые пятна обыкновенной серой рубахи и некрашеного шерстяного платья, в каких ходят служанки. А теперь при каждом движении ее рук звенели золотые браслеты, тонкие и витые, какие делают в землях уладов. До вскрытия кургана Гаммаль-Хьерта даже Рагна-Гейда не имела ничего подобного…

Вигмар задержал дыхание: железная рука стиснула сердце. Мелькнула отчаянная мысль: неужели это никогда не пройдет? Поселившаяся боль обещала стать вечной. Умом Вигмар понимал, что больше никогда не увидит Рагну-Гейду, но душа отказывалась в это верить. С такой мыслью невозможно было бы жить.