Практически сразу мы отправились на погрузку. У меня и Бона осталось время, лишь чтобы упаковать все грамотно в вещмешки, под его, естественно, руководством. Кроме того, Бон еще и сгонял до нашей хаты, где прихватил на скорую руку разнообразных продуктов. На наши приготовления остальные казаки смотрели с ухмылками. Сами они собирались, как я понимаю, не более чем на увеселительную прогулку, и поэтому мы, экипируясь вообще во все, в полном обмундировании, запасаясь продуктами, для них выглядели смешно.

Действовали мы достаточно нагло. Не знаю, какого рода существовали договоренности у Бона с руководством этих казачков, однако нам почему-то все выдавали по первому требованию, и особо за нами никто не следил и не приглядывал. Подобная беспечность могла дорого обойтись хозяевам, что мы и собирались продемонстрировать в скором времени.

Да, именно: мы решили рвать из этого гостеприимного места. Нам обоим категорически не нравились предложенные роли, и оттого решение было вполне осознанным. На мои вполне резонные вопросы, куда нам придется валить и где мы будем находиться, Бон велел мне не волноваться. Хотя, знаете, роль работорговца была для меня однозначно неприемлема. Я предпочел бы ей любую неизвестность.

* * *

Ехали мы не меньше часа, однако первоначально внимание мое было поглощено отнюдь не красотами природы. Так бы, конечно, сидел да глазел по сторонам, но мне требовалось четко следить за Боном и ожидать его знака. В общем, диспозиция была следующей — мы сидели друг напротив друга, у разных бортов грузового ЗИСа. Справа и слева от меня находились казаки. Справа двое, слева один. У Бона, соответственно, также. Всего нас было восемь человек в кузове, и нейтрализовать нам следовало шестерых. Плюс к тому водитель и командир, находящиеся в кабине грузовика.

Бон сидел, прислонившись спиной к боковой стенке, полуприкрыв глаза, и выглядел абсолютно расслабленным. Он даже поглядывал с ленцой, не акцентируя внимания ни на ком из присутствующих. Меня же, напротив, било нетерпение, перерастающее в нервную дрожь. Надо отметить, что Бон поделился со мной секретом умерщвления себе подобных еще на стрельбище, справедливо полагая, что мне это пригодится. Тайна сия была проста и незатейлива. Бон порекомендовал воспринимать любого противника как мишень, не более того. Со стороны выглядело толково. Однако, когда я стал задумываться об этом именно здесь, в кузове, мне становилось не по себе.

Легко сказать — мишени. Они рядом сидят, разговаривают. Живые, некоторые даже жизнерадостные. Положим, в драке я бы вышел без проблем против любого из них. Однако сейчас на кону стояла не честь, а именно моя жизнь. И, черт побери, я не был уверен, что смогу нанести смертельный удар ничего не подозревающему человеку. А на этом и строился план — напасть неожиданно. Начинает Бон, а я подхватываю.

Ввиду того, что нам разрядили винтовки и тщательно проверили, чтобы патроны хранились отдельно от оружия, начинать следовало ножами или в кулаки. Короче говоря, вся нагрузка вновь ложилась на Бона, и мы оба это знали. От меня и в прошлый раз, в грузовике, было мало толку, так что о моих реальных возможностях мы оба были осведомлены.

В общем, Бон лениво подремывал, грузовик пылил, покачиваясь на ухабах, казаки изредка переговаривались меж собой, один курил, а я рефлексировал. Думал в ключе «тварь ли я дрожащая или право имею», а успокоения искал в окрестных видах. Кстати говоря, донельзя симпатичных и к себе располагающих. Еще раз повторюсь, в окрестностях Курска, Белгорода и иже с ними мне бывать ранее не приходилось. И буйство зелени, широкие, привольные степи, и достаточно редколесные леса я всегда почему-то больше связывал с Поволжьем. Что ж, оказывается, ошибался. Было тепло, светло, одурманивал запах трав, а пыль, стелящаяся шлейфом за нашим транспортным средством, дышать совершенно не мешала. Из проносящихся мимо деревьев я опознал дубы, гордо стоящие в одиночестве или в совершенно прозрачных рощах, ряды лип, берез и стройные, пирамидальные тополя. Думаю, вы прекрасно понимаете, почему я сосредоточился именно на этом — совершенно не хотелось думать о том, что мне предстоит в ближайшее время.

Кстати говоря, не могу не упомянуть еще один немаловажный момент. Курск, Белгород, крепость Воронеж, ничего не напоминает вам? Ну подскажу — Прохоровка. По сути, эта безвестная до поры до времени деревенька была не так и далеко от нашего маршрута. Странная ирония судьбы. Мы с Боном оказались в тех местах, где в сорок третьем, в нашем мире, произошел коренной перелом в войне. После «Цитадели» немцы утратили стратегическую инициативу в войне и вынуждены были проводить лишь тактические операции. Ничуть не насмехаясь, повторю за историками — на курской земле был переломан хребет фашизма.

Как оказалось, изучением флоры и экскурсом в историю я сильно увлекся. Потому что, когда поднял глаза на сидящего напротив Бона, тот уже нетерпеливо поглядывал на меня. Удостоверившись, что я его вижу, мой товарищ мне подмигнул. Ничего общего с дружеской поддержкой это не имело. Это был сигнал к тому, что в наших кругах называется «понеслось». Как «понеслось» и куда, мы заранее не обсуждали, исходя из предположения, что план определится на месте. Мне было вменено в обязанность лишь одно — по возможности помогать. Иными словами, хоть кого да завалить.

Подав мне знак, Бон согнулся, взял из-под ног свой мешок и, утвердив его на коленях, развязал. Достал ломоть хлеба, что-то ответив заинтересовавшемуся соседу и с удовольствием впился в хлеб зубами. Меня это, признаться, несколько сбило с толку. Я-то рассчитывал на немедленный махач, а никак не на обеденный перекус. Тем более что мне на нервяке есть совершенно не хотелось.

Бон, надкусив хлеб, тем не удовлетворился. Снова полез в рюкзак, достал отрез сыра… дальнейшее, честно говоря, привело меня в ужас. Вместе с сыром на свет божий появился предмет, который съесть было невозможно. Каким образом так исхитрился Бон, мне неизвестно, но факт в том, что из его мешка вылетела граната. Стукнулась о пол, забранный досками, и покатилась в сторону кабины. Граната была без предохранительной чеки, и спусковая скоба, звонко щелкнув, упала к ногам моего товарища. Получается, быть в добром здравии всем нам в кузове грузовика оставалось не более четырех секунд.

Бон, видимо, следуя инструкции, громко проорал:

— Граната, бойся![67]

Реакция как на его крик, так и на сам факт произошедшего последовала незамедлительная. Двое, мгновенно оценив ситуацию, просто выпрыгнули за борт, еще двое последовали за ними через секунду. Оставшаяся пара поступила в высшей степени абсурдно — один остался сидеть на лавке с ошалелыми глазами, второй упал в угол, сжимаясь калачиком и закрывая голову руками. В общем, у меня было несколько примеров, которыми я мог руководствоваться.

Честно говоря, я мгновение находился в прострации, поскольку при виде катящейся гранаты едва позорным образом не наделал в штаны. Привел меня в себя и заставил действовать спокойный вид Бона. Он безо всякой паники вынул из своего мешка обойму с патронами, перехватил винтовку, стоящую рядом, и зарядил оружие. Встал со своего места, упер приклад в плечо, передернул затвор и практически в упор выстрелил в шарахнувшегося от него, все еще сидящего казака. Из дула вырвалась воронка пламени, коротко вспыхнула на свету дня, и пуля, проделав ничтожный путь в метр, начисто разнесла затылок человека. Совсем как в фильмах.